Такое кино
Шрифт:
Обе они были безумно одиноки. Мордвинова это чувствовала как никогда. Тяжело ей далась эта неделя... И самое горькое - это осознание, что, выйди Аня замуж, Женя действительно останется в полном одиночестве. Будет приходить в пустую квартиру, засыпать под бормотанье телевизора, просыпаться в зловещей тишине, и не с кем будет перемолвиться словечком...
Теперь дочь сидела перед ней, не прятала взгляда и не уклонялась от вопросов. Впрочем, вопросы-то были самые безобидные. Они говорили о работе, каждая о своем фильме. Аня рассказала о параллельном проекте, для которого они с Димой Вересовым подбирали костюмы. Ее поразило поведение актрисы, которую Аня считала талантливой и достойной уважения.
– Представляешь, - рассказывала она, - вместе с ней ездили по магазинам, она все примерила, одобрила. Потом я узнаю, что она жалуется, будто ей даже не показали костюмов! Мне кажется, у нее не все в порядке с головой. Как-то я приехала за ней в салон, где ей делали прическу. Все хорошо, все нравится. Только вышли от визажиста, она говорит: "Кошмар, что мне наделали! Уродство какое-то!" У меня и слов не нашлось.
Они больше не возвращались в беседе к злосчастной премьере и к "Бабушке", все это было уже страницей прошлого. Удивительно, как быстро все уходит, забывается...
– Ань, давай больше не будем ссориться, - сказала Женя в приливе грусти и радости одновременно.
– Мне без тебя так плохо, так одиноко!
– А разве мы ссорились?
– улыбнулась Аня.
– Мне тоже без тебя плохо, мам. Ты не представляешь, как я всегда скучаю по тебе...
Они обе были тронуты. Женя не скрывала слез: в последнее время она стала такой плаксой. Темнело. Они сидели на бурлящем Арбате, и было чувство, что все еще впереди, все возможно.
– Знаешь, - сказала Аня, - даже если я выйду замуж когда-нибудь, я не хочу расставаться с тобой.
– Но это невозможно, - возразила Женя.
– Возможно. Мы будем дружить домами, так что тебе тоже придется выйти замуж!
Трудный разговор
День начался скверно. Аню не пропустили на "Мосфильм". Что за оказия? На проходной заявили, что ее фамилия попала в черный список, и отобрали пропуск.
– Но почему, как?
– недоумевала Аня.
Охранник ей отвечал, что ему неизвестно и не его это дело. Раз в черном списке, значит, не велено пускать. Аня опаздывала на смену, ей пришлось звонить Диме Вересову:
– Дима, я почему-то попала в черный список, и меня не пропускают на проходной.
– Что за дела?
– удивился художник.
– Сейчас попробую связаться с продюсером.
Аня нервно прохаживалась перед проходной и курила в ожидании звонка. Смена вот-вот начнется, еще не все подготовлено, надо посмотреть кое-что, а она стоит здесь, ждет непонятно чего! Впрочем, ждать пришлось недолго, продюсер попросил передать трубку охраннику. Суровый человек в черной спецовке спокойно выслушал его и вежливо ответил:
– Я все понимаю, но мы подчиняемся только своему начальству. Звоните им, нам прикажут, мы выполним.
Он вернул Ане телефон, из которого неслась отборная ругань линейного продюсера. Аня попыталась вставить хоть слово, но в итоге просто отключилась. Она еще раз обратилась к охраннику:
– Это какое-то недоразумение, ей-богу! У меня смена началась, вы срываете съемки.
Охранник был неумолим. Он сделал каменное лицо и отвернулся.
– Почему не пропускаете мою дочь?
– услышала Аня за спиной знакомый голос. Она обернулась и увидела Туринского, который выходил с территории "Мосфильма". Наверное, ночная смена, подумала она (Студия Туринского арендовала павильоны на "Мосфильме"). Ишь ты, "дочь"!
– Что случилось, Ань?
– поцеловав ее в щечку, спросил Виктор Алексеевич.
– Не понимаю, - сердито ответила она.
– Не пускают, пропуск отобрали...
Туринский ввязался в беседу с охранником и выяснил, что Ане инкриминировалась передача пропуска другому лицу.
– Кому ты давала пропуск?
– спросил режиссер.
– Да никому не передавала, чушь какая-то!
– возмутилась Аня.
– Может, нас с мамой перепутали?
Нервы ее были на пределе. Опять звонил Дима, сказал, что сейчас подойдет с продюсером. Туринский узнал телефон начальника охраны, стал звонить, но никак не мог дозвониться.
Потом все разрешилось в одночасье. Явились коллеги и настояли на одноразовом пропуске. Тут же Виктор Алексеевич поговорил с начальником охраны и передал трубку суровому секьюрити. Как-то все утряслось благодаря Туринскому, Ане вернули пропуск и вычеркнули ее имя из черного списка.
Она так и не поняла, что это было: чей-то злой умысел или глупая случайность. На смену, конечно, опоздала. Прощаясь со своим спасителем, Аня сказала:
– Спасибо вам, Виктор Алексеевич! Я уж думала, с ума сойду тут...
Туринский махнул рукой, мол, не на чем, и собрался было уходить, однако остановился и крикнул Ане, спешащей вслед за Димой и продюсером:
– Ань!
Она обернулась.
– Давай часов в шесть в буфете встретимся? Хочу пару слов тебе сказать.
Аня удивилась, но согласно кивнула.
Эпизод с пропуском вывел ее из равновесия. Примчавшись в костюмерку, Аня быстро проверила, что без нее собрали костюмеры для съемок. Потом понеслись на площадку.
Работа заняла все мысли Ани, вытолкнув из памяти утренние неприятности. И только во время обеда она вспомнила о предстоящей встрече с Туринским. Подумала, не пойти ли и не сказать об этом Жене. Они часто сталкивались в коридорах "Мосфильма". Однако, поразмыслив, решила пока ничего не говорить. Мало ли что собирается сообщить ей Виктор Алексеевич.
В шесть часов как раз образовался небольшой перерыв в съемках, и Аня безболезненно покинула площадку. Она явилась в назначенное место, когда Туринский уже сидел за столиком и что-то жевал.
Увидел ее и заметно обрадовался:
– Ань, садись. Что-нибудь будешь есть-пить?
– Я обедала недавно, Разве что соку выпью.
Туринский метнулся к буфетной стойке, вернулся и поставил перед девушкой бокал с соком.
– Спасибо.
– Аня смотрела на него с любопытством.
Надо же, дочерью назвал на проходной. Пятнадцать лет не вспоминал, а тут - на тебе, "дочь"! А он неплохо выглядит, даже влюбиться можно. Моложав, поджарый, сухой, высокий. А за эти глаза полжизни можно отдать! И плевать, что седой весь. Красивый мужчина и вовсе не старый. Вполне понимаю маму: рядом с ним другие мужчины блекнут. Зачем-то пригласил... Она была заинтригована.