Такова спортивная жизнь
Шрифт:
— Как ни верти, риск все равно остается, — сказал я. Он смотрел, как я потираю лоб, чтобы прогнать дремоту, — слишком уж тусклым был свет. — Ведь я могу получить повреждение и больше не выйду на поле в этом сезоне, а может, вообще никогда. А не сыграв все игры, я потеряю свои триста фунтов.
— Ну, это мы оговорили. В договор включен специальный пункт, — заговорил Уэйд, снова почувствовав уверенность. — «Если способен принимать участие в игре» — так и будет сказано.
— Но, получив повреждение, я ведь не буду способен принимать участие
— Мы учитываем увечье во время игры, это само собой разумеется. Полного страхования мы, конечно, не даем. — Он барабанил пальцами по столу, и его рука гарцевала на полированной поверхности, как нервная лошадь. Наклонив голову, не отрывая от меня глаз, он ждал, чтобы я уступил.
— Я не могу переменить решение, — сказал я. — По-моему, я стою этих денег.
Он вздохнул, наверное, не очень вежливо.
— Мы вовсе не стремимся к чему-либо вас принудить, Артур, — сказал он. — Я хочу, чтобы вы постарались это понять. В наших собственных интересах предложить вам условия, которые вас устраивают. Но мы связаны с другими людьми. Мы отвечаем за разумное использование их денег. Что они скажут, когда узнают, что я отдал принадлежащие им пятьсот фунтов человеку, о котором известно только, что один раз за всю жизнь он удачно выступал в матче дублеров? Насколько я понимаю, мы спорим только о том, как будут выплачены деньги. О сумме мы договорились: шестьсот фунтов и премии.
— Пятьсот фунтов.
— Как вы себя чувствуете? — спросил он. — Вы все время трете лоб. Вас сегодня ударили по голове?
— Побаливает. Меня порядком-таки стукнули.
— Хотите чего-нибудь выпить?
Я покачал головой.
— Итак, что вы скажете?
— Пятьсот фунтов сейчас, — машинально повторил я.
Лицо Уэйда оледенело.
— Раз вы настаиваете на этом, — сказал он, — не будете ли вы так любезны выйти на минутку?
Райли уже открыл дверь. Я вышел в бар и перевел дух.
— Ну как, Артур? — Какой-то вислобрюхий тип в плаще и фетровой шляпе подошел к стойке. — Они уже решили?
— Что?
— Будет война или нет; сколько ты стоишь со всеми потрохами — вот что. — Он немного посмеялся своему остроумию.
— Они сейчас об этом говорят.
— Хочешь выпить? Давай я тебя угощу. — Он заказал пиво. — Уж они постарались тебя обработать, могу себе представить, — сказал он, ничего не представляя, и для выразительности стиснул кулак. — Не любят раскошеливаться.
— Скоро я это узнаю.
В другом конце бара Дикки и несколько человек из комитета пили, ждали конца переговоров и поглядывали, какой у меня вид.
— Между прочим, моя фамилия Филипс, я из «Сити гардиан». Если хочешь, можешь рассказать о себе. Знаешь, вдруг понадобится.
От пива гул в голове прошел и стало приятно. Филипс заглянул мне в лицо и сказал:
— Не стоит принимать это всерьез.
Я не понял, совет это или осуждение.
— А почему?
— Это ведь просто игра, старина! — Он по-приятельски взял меня за рукав и добавил: — Спектакль ради Уивера.
— Они устроили все это ради Уивера?
— Да ведь они выкладывают его денежки. Ему нравится, чтобы они делали все как положено. А у тебя, я вижу, порядочный синяк. Стали бы они звать тебя сюда, чтобы разводить тары-бары.
Он снова стал разглядывать мой синяк.
— У нас сегодня было настоящее сражение, — сказал я.
— Дикки мне рассказывал. В этих диких местах вечно одно и то же. Ух, этот человек снова здесь! — Мы оба оглянулись и увидели, что в дверях комнаты комитета стоит Уивер. — Будь с ним поосторожней, — добавил Филипс.
— Не можете ли вы к нам вернуться? — спросил Уивер, когда разговоры в баре оборвались.
Я не сел, да они, кажется, этого и не ждали.
— Что вы будете делать, Артур, если мы не подпишем с вами контракт? — спросил Уэйд. Его собака проснулась, как будто они с ней советовались, и теперь смотрела на меня красными глазами.
— Не знаю. То же, что сейчас. Я не думал об этом.
— Другими словами, вы надеялись подписать контракт с городским клубом?
Я кивнул, хотя не знал, правильно ли я делаю, что стою на своем.
— Вы будете очень огорчены, если мы не примем вашего предложения?
— Значит, отказываетесь?
— Можете вы согласиться с оплатой по частям? В конце концов это просто формальность.
Я чуть было не сказал «да», но покачал головой, и, прежде чем успел произнести «нет», Уэйд грустно развел руками.
— Ну что ж, Артур, боюсь, у нас не остается другого выхода.
Уивер все еще чуть улыбался, как будто удивлялся самому себе, если только он был на это способен.
— Вы не подписываете со мной контракт? — переспросил я.
Уэйд тяжело вздохнул:
— То-то и оно, что подписываем. — Он протянул через стол руку с привязанным к запястью поводком и нагло улыбнулся. — Поздравляю, Артур.
Другие тоже меня поздравили. Уивер ласково пожал мне руку и заглянул в самые зрачки, как младенец, любующийся новой игрушкой.
— Кто вас надоумил это сделать? — спросил Уэйд.
— Что сделать?
— Попросить так много и не вступать в объяснения.
— Морис.
— Брейтуэйт? Так я и думал. — Уэйд хлопнул себя по ляжке. — Мне все время казалось, что я чувствую его упрямство за всем, что вы говорили, или, вернее, не говорили.
Значит, это на самом деле был спектакль.
— Если вы будете действовать на поле так же напористо, как в, этой комнате, — продолжал он, — в будущем году будете играть в сборной страны. Я говорю серьезно.
Райли молчал, слегка лиловея и озабоченно глядя на Уивера, потом он сказал:
— Прочтите и подпишите документы, Артур, и покончим с этим.
Разделавшись с бумагами, мы вышли в бар. Уэйд постукивал палкой рядом со мной, таща на поводке собаку. Я не мог понять, когда же они собираются отдать мне деньги. Может, они хотели, чтобы я их попросил. Я таких штучек терпеть не могу.