Такой смешной король! Повесть третья: Капкан
Шрифт:
Вошла молодая неуклюжая, некрасивая женщина. Увидев в углу Короля, она удивленно воскликнула:
— Ой, какой молоденький! Что он сделал-то?
Вероятно, здесь главным образом все задержанные простаивали в углу. Мужчины захохотали, ничего не объясняя. Одета женщина, по мнению Короля, неаккуратно: платье на ней висело, и вообще… Она вышла, скоро вернулась, принесла в большой эмалированной миске яблок, стала предлагать их Королю:
— Возьми, мальчик. Наверно, проголодался.
Король и ухом не повел. Он понял: ему предлагают яблоки, значит, сочувствуют, но он в этом не нуждался, ибо он — король. Он не таков, чтобы принимать подаяние от всяких разных женщин. Он стоял не шелохнувшись. Игроки в
Женщина вздохнула:
— Эх, ты…
И стала обиженно подбирать яблоки, положила их игрокам на стол и вышла.
День клонился к вечеру. Поменялся дежурный у телефона, ушли картежники — пришли новые, тоже выразили в адрес Короля толику удивления, и все продолжалось, как прежде. Король боялся прихода Скелета. Но вместо него пришел человек в гражданском пиджаке, брюки галифе, хромовые сапоги. Он позвал Короля и повел его на первый этаж, здесь закрыл под замок в чулане с крохотным окошком. В этом маленьком пространстве не было даже табуретки. Король сел на пол, стоять он устал.
Происходящее казалось нереальным: его предали и побили! А недавно любили… Разве он только несколько часов тому назад не ехал с Эндой в санях? От стояния в углу он настолько устал, что скоро даже заснул в этом чулане.
Утром повели обратно в дежурку и опять поставили в угол. Вскоре, как он и опасался, пришел Скелет. Он сказал Королю следующее:
— Пойдешь домой… где ты там живешь, и скажешь отцу, чтобы пришел сюда, ему ничего не будет. Понял? Ну, повтори!
Король повторил:
— Пойду домой… где я там живу, и скажу Алфреду, чтобы пришел сюда, ему за это ничего не будет.
— Дурак! — рявкнул Скелет зло, открыл дверь на лестницу и приказал: — Убирайся, дерьмо!
Король убрался.
Глава XI
И для Земляники наступили тревожные дни: карты предсказали ей нечто такое, чему верить не хотелось. Разложила она их, и вышли четыре солдата — обман и вероломство! Повторно раскладывала — они ей обещали какую-то неожиданность. Но, спрашивается, какие могут быть в такое время приятные неожиданности? Затем у нее вышли четыре девятки и возник вопрос: какого ей ждать еще и удивления?! Наконец испереживавшись, основательно сосредоточившись, она снова раскладывает карты, а выходят червовая семерка — пять острых концов вверх, крестовая восьмерка — пять «ножек» вниз, в результате — на тебе! — слезы из-за любовного страдания. Опять! Такому не поверит ни одна гадальщица, потому что такого быть не должно.
В доме теперь больной, забот в этой связи — не оберешься. Надо было достать йоду и другие перевязочные материалы. А ведь про капкан карты ее даже не предупредили, словно воды в рот набрали. Но где все это взять? На аптеку в Кишмялягушки у нее надежд никаких, она не знакома с Херминой. В близлежащих усадьбах уже собрано. Зато по соседству у беззубых стариков объявилась восемнадцатилетняя черноволосая внучка, якобы помогать старикам. Она охотно вызвалась сходить в Кишмялягушки, уверяла, что есть у нее там знакомая в аптеке. И сходила. Достала бинты и йод эта Эсмеральда.
Господи! Какие имена дают! Землянику коробило от одного его звучания. Принесла Эсмеральда и спирта нашатырного, хотя никто не собирался здесь падать в обморок; еще перекись водорода, но главное — с большим умением принялась делать Алфреду перевязку, которая у Земляники действительно не получалась: не лежало у нее сердце к этому — она не переносила крови, а всевозможные нагноения просто не в состоянии даже видеть. Землянику глубоко оскорбляло то, ка-ак Эсмеральда
Мать Земляники, женщина волевая, воспитывала свою дочь до того строго, что та при первой возможности выскочила замуж за городского домовладельца и поселилась в Журавлях. Муж потом «объелся груш», но эта история уже не касается ее матери. Тем не менее теперь, когда такая обстановка, когда Алфред болен, когда карты черт знает что говорят, когда эта Эсмеральда, которую старики зовут просто Ральда, даже Ралья, одним словом Краля, любезно согласилась присмотреть за больным… Тем не менее ехать придется, к тому же у дяди экипаж, а то ведь пешком топать надо — тоже несладко.
Алфред напутствовал, чтобы она заодно сало припасла, кончается, мол, и газет, если удастся, чтоб раздобыла.
Каков молодец! Она еще должна для них сала доставать… Конечно, Алфред в сравнении с Кралей уже старый хрыч, она ему в дочери годится, но нет же совсем мужчин из-за войны… Все-таки плохо, что только мужчин направляют на фронт, многое в природе из-за этого нарушается. А ехать-идти в Карула надо. Ну что за напасть! Как начнут болеть — все сразу.
Вальве и с экипажем не повезло: дядя, оказывается, и не думал ехать в Карула, ему через Кишмялягушки до Черной Ноги по делу, довез он ее только до удобного места — до поворота дороги в направлении Карула, здесь и расстались. Дальше она шагала пешком. Потом подвернулись попутные сани, и приличный кусок дороги она выслушивала жалобы одинокой краснощекой крестьянки, которой ох как трудно без мужика во всех отношениях! Ох, уж эти бабы! Потом несколько километров опять пешком, почти тем же маршрутом, каким шел Алфред, когда попал в капкан. Ох, этот капкан! Потом попросилась в попутчицы к одинокому крестьянину, который сразу же принялся жаловаться, как ему трудно без бабы… во всех отношениях. На войну его почему-то не взяли, но он уверял, что вообще-то он мужчина, каких мало, и оказался не дурак приставать к Землянике; если бы и у нее было соответствующее настроение, грехопадение могло бы состояться тут же в санях где-нибудь меж сугробов. Ох, уж эти мужики!
Как и следовало ожидать, ничего страшного с ее матерью не случилось. Захворала? Так ведь все хворают. Эта крепкая крестьянка редко в жизни болела, вернее не болела никогда, а тут вдруг… Испугалась немного с непривычки, подумала, что конец приходит. А всего-то и болезни, что тут «ах» и там «ох» да еще нагнуться — прямо «ой-ой-ой», но нагибаться надо: попробуй выгрести из-под скотины навоз или постелить солому, совсем не нагибаясь! Даже плиту растопить и то… А петухи подерутся? С поросятами повозиться? Нагибаться неизбежно надо, если делать работу на хуторе, а делать ее тоже надо, если хочешь, чтобы было чем питаться. Так что, Земляничка-Ягодка, хватит пасьянсы раскладывать, хватай вилы и кидай навоз, корми свиней, тем более что Алфред… с Кралей попросили принести сало. Нагибайся, Земляника, пока твоя мама не выпрямится, и моли Бога, чтобы выпрямилась…
Ее страхи относительно Крали и Алфреда ничем не были обоснованы, кроме предсказания карт, только подозрение: мало ли что может там произойти, пока она здесь занята навозом. Вот тебе и страданья любовные! Следовательно, карты бывают правы. С Йентсом все в порядке — образцовый мальчик: коленки целы, уроки сделаны.
Пришлось Землянике остаться в Каруле, дожидаться, когда мать поправится. Только одно и было утешение: не видали еще на Островной Земле хозяек, способных проваляться в постели за здорово живешь больше двух-трех деньков, да и это многовато.