Такой же предатель, как мы
Шрифт:
— Ивонн не существует — ни на небе, ни на земле, — в первый день же объявил Гектор. — Ее нет и не будет. Ясно? На том и стой. Даже если Билли-Бой подвесит тебя к люстре за яйца — Ивонн не существует на свете.
Не существует? Скромной молодой женщины без макияжа, в длинном темном дождевике с остроконечным капюшоном, которая возникла на пороге в первый день освоения домика в Блумсбери с неуклюжим портфелем в обнимку, как будто только что выхватила его из бурного потока, — ее нет и не будет?
— Привет, я Ивонн.
— Люк. Проходите же, проходите скорее.
Мокрое рукопожатие в коридоре. Олли, лучший закулисный артист в нашем деле, нашел вешалку для дождевика Ивонн и отнес его в ванную, чтобы вода стекла на кафельный пол. Рабочие отношения — которых уже три месяца официально не существует — начались. Табу, наложенное Гектором на бумаги, не распространялось на объемистый портфель Ивонн — Люк понял это тем же вечером. Все, что приносила Ивонн в своем портфеле, в нем же и уходило. Она была не просто исследователем, но и тайным информатором.
В ее портфеле могла притаиться толстая папка документов из Английского банка, Управления по финансовым услугам, казначейства, агентства по расследованию особо тяжких преступлений… Однажды вечером, в пятницу — Люк никогда этого не забудет, — на свет божий появилась стопка из шести пухлых томов и россыпь аудиокассет из священных архивов Центра правительственной связи (портфель чуть не треснул по швам). Олли, Люк и Ивонн все выходные копировали, фотографировали и переснимали материалы всеми возможными способами, чтобы рано утром в понедельник вернуть их законным владельцам.
Добывала ли она информацию законным путем, крала ли, выпрашивала у коллег и подчиненных — Люк понятия не имел. Он лишь знал, что, как только Ивонн появлялась, Олли немедленно тащил портфель в свое логово за кухней, изучал содержимое, переносил его на флешку и возвращал владелице, а она, в свою очередь, — тому департаменту Уайтхолла, где официально числилась на службе.
Это тоже было тайной, о которой никто не заикался ни в те долгие вечера, когда Люк и Ивонн сидели вместе в кабинете, сопоставляя громкие имена стервятников-капиталистов, переводивших миллиарды долларов через три континента со скоростью молнии, ни на кухне, за фирменным супом Олли. (Томатный был его коронным блюдом, луковый тоже получался неплохо, а крабовую похлебку, которую он приносил наполовину готовой в термосе и доваривал на газовой плите, все единодушно признавали истинным чудом.) Но для Билли-Боя Мэтлока Ивонн никогда не существовало. Недаром же Люка неделями тренировали противостоять допросам. Его мастерство отточил месяц, проведенный в наручниках в лесном логове сумасшедшего наркобарона, пока Элоиза переваривала новость, что ее муж — отъявленный бабник.
— Так что там у нас с разоблачителями, Люк? — спрашивает Мэтлок за чашкой чаю, в уютном уголке своего огромного кабинета, куда он пригласил Люка поболтать (Гектору докладывать необязательно). — Уж кто-кто, а ты в информаторах знаешь толк. Я как раз вчера тебя вспоминал, когда зашла речь о новом старшем преподавателе для наших рекрутов. Чудесный контракт на пять лет, как раз для человека твоего возраста, — произносит Мэтлок медовым голосом.
— Если честно, Билли, я могу только гадать, как и ты, — отвечает Люк, памятуя о том, что Ивонн нет и не будет, даже если Билли-Бой подвесит его к люстре за яйца — чуть ли не единственный метод допроса, не испробованный подельниками наркобарона. — Откровенно говоря, Гектор добывает информацию как будто прямо из воздуха. Просто поразительно, — добавляет он с подобающим недоумением.
Мэтлок как будто его не слышит — или, возможно, ответ ему не нравится, потому что все его добродушие испаряется без следа.
— Имей в виду, назначение на должность преподавателя — это палка о двух концах. Мы ищем ветерана, чья карьера послужит образцом для наших идеалистически настроенных молодых сотрудников. Обоего пола, естественно. Мы должны убедить комиссию в том, что в биографии потенциального кандидата нет никаких компрометирующих фактов. Секретариат, разумеется, порекомендует обратить на это внимание. Возможно, нам придется слегка подкорректировать твое резюме…
— Это очень щедрое предложение, Билли.
— Да, Люк. Очень щедрое. И до некоторой степени зависящее от твоего нынешнего поведения.
Кто такая Ивонн? В течение первого месяца она сводила Люка с ума — теперь он это понимал и признавал. Ему нравились ее сдержанность и скрытность — и очень хотелось проникнуть за этот барьер. Он не сомневался, что ее ароматное тело в обнаженном виде может похвастать классическими линиями. Они сидели рядом часами, буквально щека к щеке, перед экраном компьютера или перед настенной росписью, достойной галереи Тейт Модерн, чувствуя исходящее друг от друга тепло и время от времени случайно соприкасаясь руками. Ивонн и Люк вместе шли запутанными тропами, иногда по ложному следу, то забредая в тупики, то переживая краткие триумфы, и все это — на расстоянии нескольких дюймов, на втором этаже загадочного дома, где большую часть дня они оставались наедине.
И по-прежнему ничего — вплоть до того вечера, когда они сидели, измученные, за кухонным столом, наслаждаясь фирменным супом Олли и (по предложению Люка) бокалом айлейского виски из коллекции Гектора. Неожиданно для себя Люк напрямую спросил Ивонн, какую жизнь она ведет за пределами дома в Блумсбери и поддерживает ли ее кто-нибудь на этом нелегком пути. С грустной стариковской улыбкой, которой тут же устыдился, он добавил, что, в конце концов, опасны не вопросы, а ответы. Ведь так?
Опасный ответ прозвучал далеко не сразу.
— Я государственный служащий, — наконец сказала Ивонн механическим голосом участника телевикторины. — На самом деле меня зовут иначе. Где я работаю — не твое дело. Впрочем, вряд ли ты хочешь знать именно это. Меня, как и тебя, нашел Гектор. Но, опять-таки, ты спрашиваешь не об этом. Тебя интересует моя ориентация. А также — не хочу ли я с тобой переспать.
— Ивонн, я ничего такого не имел в виду! — неискренне запротестовал Люк.
— К твоему сведению, я замужем за человеком, которого горячо люблю, у нас трехлетняя дочь, и я не хожу налево, даже с такими славными парнями, как ты. Так что давай-ка доедим суп, — предложила она.
И тут, как ни странно, оба добродушно расхохотались, после чего мирно разошлись по своим углам. Напряжение спало.
А Гектор? После трех месяцев общения, хоть и урывками, Люку так и не удалось постичь Гектора. Лихорадочный взгляд, непристойные тирады в адрес высокопоставленных мошенников — источника всех зол… Досужие языки в конторе намекали, что Гектор, спасая семейный бизнес, прибег к отточенным за долгие годы службы на «темной стороне» методам, которые даже по крайне сомнительным лондонским стандартам считались бесчестными. Что же повлекло его в крестовый поход против могущественных злодеев — месть или чувство вины? Олли, обычно не склонный сплетничать, не сомневался: познав на собственной шкуре запрещенные приемы городской элиты и отплатив той же монетой, Гектор в одночасье превратился в ангела мщения.