Такой же предатель, как мы
Шрифт:
Комментатор перечисляет имена сильных мира сего, которые специально прибыли почтить память погибших. Среди них — представители Йемена, Ливии, Панамы, Дубая, Кипра. От Великобритании никого.
Перед камерой — поросший травой бугорок на полпути к вершине холма. Компания мужчин — семь человек — в аккуратных костюмах, старшему чуть за тридцать. Безбородые лица, уже начинающие оплывать жирком, обращены в сторону открытой могилы в двадцати метрах ниже по склону, где в одиночестве, очень прямо, стоит Дима, по-военному выпятив грудь в своей излюбленной манере. Он смотрит не в могилу, а на семерых мужчин на склоне.
Оператор замер или кто-то нажал «паузу»? Трудно судить, потому что Дима абсолютно неподвижен. Мужчины в костюмах —
Камера показывает их крупным планом, одного за другим.
Люк давно зарекся судить людей по одежке. И все же, бесчисленное множество раз изучив эти лица, он так и не нашел в них ничего примечательного. Точно таких же типов — в черных костюмах, с черными портфелями — можно встретить в любом хэмпстедском агентстве по недвижимости, в баре любого приличного отеля от Москвы до Боготы.
Даже когда на экране появляются их заковыристые русские имена, вкупе с отчествами, уголовными кличками и псевдонимами, Люк по-прежнему не в силах усмотреть в этих людях ничего интересного — стандартная компания безликих менеджеров среднего звена.
Но если приглядеться, то начинаешь понимать, что шестеро из них, случайно или намеренно, кольцом окружают седьмого. Человек в центре, которого они защищают, ничуть не старше их, его гладкое лицо безмятежно, как у ребенка в летний день. Отнюдь не то, что ожидаешь увидеть на похоронах. Это лицо, по мнению Люка, просто сияет здоровьем — невозможно не предположить, что за ним кроется здравый ум. Если бы обладатель такого лица однажды воскресным вечером постучался к Люку и принялся рассказывать какую-нибудь жалостливую историю, вряд ли Люк смог бы его прогнать. А что говорит нам подпись?
Внезапно Князь отделяется от остальных и торопливо рысит по травянистому склону, приближаясь к Диме с распростертыми объятиями. Тот поворачивается навстречу — плечи назад, грудь вперед, подбородок гордо, вызывающе вздернут. Но, кажется, он не в силах разжать кулаки, не в силах поднять вытянутые по швам руки, такие изящные на фоне его массивной фигуры. Возможно — Люк думает об этом каждый раз, когда смотрит запись, — возможно, Дима взвешивает свои шансы сделать с Князем то же самое, что ему хотелось сделать с мужем Наташиной матери. «Вот этим, Профессор». Если и так, то здравый смысл и осторожность все же побеждают.
Постепенно, хоть и с запозданием, кулаки разжимаются, Дима неохотно принимает объятия, сначала неловкие, затем перерастающие в борцовский клинч — налицо лютая, непримиримая, мужская вражда. Троекратный русский поцелуй — правая щека к левой щеке. Старый вор целует молодого вора. Покровитель Миши целует его убийцу.
Второй поцелуй — левая щека к правой щеке. После каждой части ритуала — маленькая пауза, предназначенная для слов соболезнования и философских утешений; но если что-то и сказано вслух, то это слышно только участникам.
И наконец, в замедленной съемке, третий поцелуй — в губы.
Магнитофон стоит на столе меж безвольно лежащих рук Гектора. Голос Димы на кассете объясняет английским аппаратчикам, почему он обнимал человека, которого больше всего на свете хотел бы лично прикончить.
Конечно, мы скорбим, говорю я. Но мы воры, мы понимаем, почему было необходимо убрать моего Мишу. «Миша стал слишком жадным, — скажем мы Князю. — Миша украл твои деньги. Слишком наглый, слишком непокорный». Мы не говорим: «Ты не вор, Князь, ты продажная сука». Не говорим: «Ты кремлевская шестерка, Князь». Не говорим: «Ты платишь откаты правительству, Князь». Не говорим: «Ты убиваешь по госзаказу, ты продал русскую душу чиновникам». Нет. Мы смиренны. Каемся. Соглашаемся. Мы почтительны. Мы говорим: «Князь, мы тебя любим. Дима согласен с твоим мудрым решением убить его любимого ученика Мишу».
Гектор нажимает на «паузу» и поворачивается к Мэтлоку.
— По сути, он говорит о процессе, за ходом которого мы давно наблюдаем, Билли, — чуть ли не извиняющимся тоном произносит он.
— Мы?
— Специалисты по Кремлю. Криминологи.
— И ты в том числе.
— Да. Наша команда.
— Так за каким же процессом ваша команда наблюдала столь пристально, Гектор?
— Преступные группировки объединяются, чтобы успешнее вести дела, и с той же целью правительство сближается с преступными группировками. Десять лет назад Кремль предъявил ультиматум олигархам: давайте к нам, иначе разорим вас налогами или запрячем в тюрьму — а может, и то и другое.
— По-моему, я и сам где-то об этом читал, Гектор, — говорит Мэтлок, которому нравится ввертывать шпильки с добродушной улыбкой.
— Ну а теперь правительство говорит то же самое преступным группировкам, — невозмутимо продолжает Гектор. — «Организуйтесь, подчищайте следы, не убивайте, пока мы вам не велим, и давайте обогащаться все вместе». А вот и снова твой неугомонный друг.
Вновь запустив новостной репортаж, Гектор останавливает видео, выбирает фрагмент картинки и увеличивает. Пока Дима и Князь обнимаются, персонаж, в настоящее время называющий себя Эмилио дель Оро, в шикарном черном пальто с каракулевым воротником, стоит на склоне и одобрительно смотрит на них. Из магнитофона несется голос Димы — он быстро читает по-русски текст, написанный Тамарой.
Тайными денежными операциями Князя занимается некто Эмилио дель Оро, продажный швейцарец, не раз менявший имя, который хитростью завоевал доверие Князя. Дель Оро — его советник во многих деликатных вопросах, в которых Князь, по глупости своей, не разбирается. У дель Оро множество связей со взяточниками, в том числе в Великобритании. Когда нужно заплатить его британским друзьям, это делается по указке гадюки дель Оро, с персонального одобрения Князя. Если рекомендация дель Оро получает одобрение, Дима должен открыть счет в швейцарском банке на имя упомянутых англичан. Как только Дима получит надежные гарантии, он назовет имена продажных британских чиновников, которые занимают высокое положение в правительстве.
Гектор снова выключает магнитофон.
— И это все? — насмешливо спрашивает Мэтлок. — А он настоящий змей-искуситель, надо отдать ему должное. Готов рассказать буквально что угодно — только выполните его требования. Даже если ему придется все выдумать.
Возможно, он убеждает самого себя. Даже если это так — слова Гектора звучат как смертный приговор.
— Тогда, может быть, он и это придумал, Билли. Неделю назад головной офис международной торговой корпорации «Арена» подал официальное заявление в Управление по финансовым услугам, намереваясь открыть в Лондоне новый коммерческий банк под названием «Арена Сити Трейдинг», сокращенно ACT, отсюда АСТ-Банк — ООО, Лимитед, Инкорпорейтед, или хрен их знает чего. Заявители уверяют, что заручились поддержкой трех крупнейших лондонских банков, обладают собственным капиталом в пятьсот миллионов долларов и в перспективе привлекут миллиарды заемного. Сколько именно миллиардов, умалчивают из опасения спугнуть добычу. Заявление поддерживают крупнейшие финансовые учреждения, английские и иностранные. Также под ним стоит внушительная вереница отечественных громких имен, в том числе — какое совпадение! — твой предшественник Обри Лонгриг и наш будущий правительственный министр. Плюс, как водится, кодла любителей легкой наживы из палаты лордов. Среди юрисконсультов, привлеченных «Ареной», чтобы пропихнуть свою затею через Управление, — достопочтенный доктор Банни Попхэм с Маунт-стрит. А де Солс, отставной капитан Королевского флота, великодушно предложил взять на себя руководство пиар-кампанией.