Такой же предатель, как мы
Шрифт:
Пока Гектор ворчит и возится с клавиатурой, улыбчивый доктор Попхэм (Банни) терпеливо взирает с экрана на присутствующих. Это шарообразный весельчак с бакенбардами и румяными щеками, как будто сошедший со страниц книги Беатрис Поттер. Как ни странно, на нем белый теннисный костюм — а при нем, помимо ракетки, хорошенькая женщина, также в спортивном облачении.
Наконец появляется главная страница веб-сайта доктора Попхэма — на ней то же самое жизнерадостное лицо, сияющее лучезарной улыбкой, и поддельный герб с изображением весов правосудия. Ниже — изложение целей и задач.
В сферу профессиональной деятельности наших экспертов входит:
— успешная защита прав ведущих лиц в сфере международных банковских услуг от расследований со стороны Бюро по борьбе с мошенничеством;
— успешное представительство крупнейших международных клиентов по вопросам, касающимся офшорной юрисдикции и их права хранить молчание в международных и европейских судах;
— успешное разрешение проблем в связи с несвоевременными инспекциями, расследованиями по налоговым вопросам, обвинениями в незаконных выплатах вышестоящим лицам.
— И без тенниса все просто жить не могут, пидорасы, — жалуется Гектор, когда галерея мошенников снова оживает и набирает прежнюю головокружительную скорость.
Мы оказываемся в охотничьих клубах Монте-Карло, Канн, Мадейры и Алгарви. Мы в Биаррице и Болонье. Трудно уследить за субтитрами к занятному фотоальбому, который составила Ивонн, распотрошив светские журналы, — если только не знаешь, чего ожидать. (Люк, впрочем, знает.)
Но, как бы быстро с легкой руки Гектора ни менялись лица и места, сколько бы красивых людей в дорогих теннисных костюмах ни мелькало перед нашими глазами, пятеро главных действующих лиц попадаются нам снова и снова.
Жизнерадостный Банни Попхэм, юрист, способный избавить клиента от несвоевременной инспекции и обвинений в незаконных выплатах вышестоящим лицам.
Амбициозный и нетерпимый Обри Лонгриг, шпион в отставке, член парламента, любитель отдыха на природе, муж аристократки-благотворительницы.
Будущий правительственный министр ее величества и специалист по банковской этике.
Самоучка, полиглот, энергичный и обаятельный светский лев Эмилио дель Оро, международный финансист, увлеченный, если верить отсканированной журнальной вырезке (читать ее приходится со скоростью молнии), экстремальными видами спорта: от тенниса на профессиональном уровне и верховых прогулок без седла по Уральским горам до хели-ски [9] в Канаде и игры на московской бирже. Из-за технической заминки он задерживается на экране несколько дольше остальных.
9
Хели-ски — спуск по нетронутым снежным склонам, вдали от горнолыжных трасс. К началу спуска лыжников доставляют на вертолете.
И наконец, патриций и король пиара, Джайлс де Солс, отставной капитан Королевского военно-морского флота, политический брокер, профессиональный лоббист (и один из самых ловких жуликов в Вестминстере, добавляет Гектор).
Зажигается свет. Гектор извлекает флешку. Его правило гласит: одна тема — одна флешка. Гектор предпочитает не смешивать ароматы. Пора в Москву.
Глава 10
Гектор в кои-то веки молчит: избавившись от мучительных технических обязанностей, он откидывается на спинку стула и предоставляет слово русскому телекомментатору, который говорит приятным баритоном. Как и Люк, Гектор питает слабость к русскому языку — и, с некоторыми оговорками, к русской душе. Всякий раз, просматривая эту запись, он, по собственному признанию, приходит в восхищение от извечной, классической, типично русской бессовестной лжи.
Московская служба новостей превосходно справляется без помощи Гектора. Баритон и без него вполне способен передать свое негодование по поводу страшной трагедии, о которой он вещает, — безжалостный обстрел автомобиля, жестокое убийство молодой любящей пары в самом расцвете лет! Жертвы и не подозревали, когда приехали из далекой Италии (где они постоянно проживали) навестить родные пенаты, что их путешествие окончится здесь, на увитом плющом кладбище старинного монастыря с куполами-луковицами, который так им всегда нравился, — на холме за городом, на опушке леса.
«В этот хмурый майский день вся Москва скорбит по двум безвинным жертвам и соболезнует их маленьким дочерям, которых, слава богу, не было в машине, когда террористы расстреляли их родителей».
Разбитые стекла, изрешеченные пулями двери, обугленный остов некогда роскошного «мерседеса», лежащего на боку посреди серебристых берез; кровь невинных жертв смешивается с бензином на асфальте. Изуродованные лица убитых беспардонно крупным планом.
Комментатор уверяет: случившееся вызвало праведный гнев всех законопослушных российских граждан. Они задаются вопросом: когда закончится насилие? Когда порядочные люди смогут свободно ездить по дорогам, не опасаясь нападения чеченских головорезов, которые сеют ужас и беспорядок?
«Михаил Аркадьевич, преуспевающий торговец нефтью и металлами на международном рынке. Его бескорыстная жена Ольга, известная своей благотворительной деятельностью в пользу нуждающихся соотечественников. Любящие родители маленьких Кати и Иры, стосковавшиеся по родине, которую они больше никогда не покинут».
Под возмущенные тирады комментатора на склоне холма показывается медленно ползущая к воротам кладбища вереница черных лимузинов, сопровождающих застекленный катафалк. Процессия останавливается, дверцы машин распахиваются, молодые люди в дорогих черных костюмах выстраиваются, чтобы нести гробы. Потом картинка меняется: на экране — мрачный заместитель начальника следственного комитета при Министерстве внутренних дел, в увешенной орденами парадной форме, в окружении почетных грамот, за столом, на котором стоят фотографии президента и премьер-министра.
«Мы утешаемся тем, что, по крайней мере, один террорист уже сознался в преступлении», — сообщает он. Его лицо еще несколько секунд остается в кадре, дабы зрители успели проникнуться негодованием.
Мы возвращаемся на кладбище и слушаем заупокойные православные песнопения; молодые священники с холеными бородами и в головных уборах, похожих на цветочные горшки, шествуют, подняв иконы, к могилам, где стоят безутешные родственники. Изображение застывает, сменяется вереницей крупных планов, сопровождаемых субтитрами Ивонн.
«Тамара, жена Димы, сестра Ольги, тетя Кати и Иры», стоит прямо, точно аршин проглотила, в черной широкополой шляпе с вуалеткой.
«Дима, муж Тамары». На искаженном горем безбородом лице застыла вымученная улыбка — он сам похож на мертвеца, несмотря на присутствие обожаемой дочери.
«Наташа, дочь Димы». Длинные волосы черным каскадом падают на спину, гибкое тело скрыто бесформенным траурным платьем.
«Ира и Катя, дочери Ольги и Миши». Ничего не выражающие лица. Девочки держат Наташу за руки.