Такой же предатель, как мы
Шрифт:
— Не знаю.
— Теперь это называется ФСБ. Но Петр все равно говорит «КГБ». Может, врет. Петр все про нас знает. Читал все наши досье. Моя мама преступница, ее муж тоже, и Тамара, а ее отца застрелили. Моих братьев послушать, так в Перми живут одни преступники. Наверное, поэтому полицейские и потребовали мой паспорт. «Ты из Перми, Наташа?» — «Да, мистер полицейский, из Перми, а еще я беременна». — «Значит, ты преступница, ты не можешь учиться в хорошей английской школе, тебя нужно немедленно посадить в тюрьму».
Наташа положила голову на
Над полями сгущались сумерки, и в машине тоже было темно: по обоюдному согласию они не стали зажигать ни фары, ни свет в салоне. Люк прихватил в дорогу бутылку водки. Сам он ее даже не нюхал, зато Дима уже успел выхлестать половину. Он вручил Диме диктофон и предложил рассказать, как прошло подписание договора, но тот отмахнулся.
— Я все помню. Без проблем. У меня копии бумаг. И хорошая память. В Лондоне я все расскажу. Так и передай Тому.
Выехав из Берна, Люк пользовался только проселочными дорогами; преодолев участок пути, он пережидал в укромном месте, чтобы пропустить вероятных преследователей вперед. С правой кистью определенно было что-то не так, он по-прежнему ее не чувствовал, но, поскольку подвижность предплечья сохранилась, Люк вполне мог вести машину. Должно быть, он повредил руку, когда стукнул Задумчивого Трупа.
Они вполголоса переговаривались по-русски, как настоящие беглецы. Люк задумался: отчего мы шепчемся? Припарковав машину на опушке соснового леса, он вручил Диме синий комбинезон, как у дорожного рабочего, и черную шерстяную лыжную шапочку, чтобы скрыть лысину. Для себя он купил джинсы, спортивную куртку и шапку с помпоном. Димин костюм Люк сложил и убрал в чемодан, заранее припрятанный в багажнике. Было восемь вечера, холодало. На окраине деревни Вильдерсвиль, при въезде в долину Лаутербруннен, Люк в очередной раз остановился — пока они слушали по радио новости, он пытался разгадать выражение Диминого лица в полумраке, поскольку, к стыду своему, не знал немецкого.
— Нашли ублюдков, — сказал Дима. — Двое пьяных русских подрались в отеле «Бельвю палас». Неизвестно почему. Свалились с лестницы и расшиблись. Один в больнице, с другим все в порядке. Тот, что в больнице, — в тяжелом состоянии. Это Ники. Может, сдохнет. Они нагнали всякого бреда швейцарской полиции, никто все равно не поверил, потому что оба врали по-разному. Русское посольство хочет отправить их домой, а швейцарцы им: не так быстро, ёптыть, сначала надо про этих мудаков кое-что выяснить. Русский посол злится.
— На этих двоих?
— На швейцарцев. — Дима ухмыльнулся, отхлебнул из бутылки и предложил Люку — тот покачал головой. — Хочешь знать, какой тут расклад? Посол спрашивает: кто эти сукины дети? Какой-нибудь чиновник звонит Князю: какого хера твои дебилы подрались в таком-то отеле в Берне?
— И что Князь? — поинтересовался Люк, отнюдь не разделяя Диминого легкомыслия.
— Эта сука звонит Эмилио и говорит: дружище, мой мудрый советник, какого хера мои славные ребята подрались в таком-то отеле в Берне?
— А Эмилио?
Дима помрачнел:
— А Эмилио говорит: засранец Дима, лучший отмыватель бабла в мире, исчез, на х…, с лица Земли.
Люк, не будучи великим мастером интриги, занялся подсчетами. Сначала двое так называемых арабских полицейских в Париже. Кто их подослал и для чего? Потом — охранники в «Бельвю». Зачем они приехали в отель после подписания договора? Кто, опять же, их прислал и с какой целью? Кто, когда и сколько знал?
Он позвонил Олли.
— У вас все тихо, Гарри? — Люк имел в виду: кто добрался до безопасной гавани, а кто еще нет? Неужели мне придется разбираться и с пропавшей Наташей?
— Две заблудшие овечки явились пару минут назад, так что радуйся, — бодро сказал Олли. — Нашли обратную дорогу без особых проблем, все тип-топ. Часиков в десять, по ту сторону холма, годится? Как раз хорошенько стемнеет.
— В десять. Отлично.
— Парковка у станции. Маленький красненький «сузуки». От платформ дальний край, а с твоей стороны, как подъедешь, так сразу меня и увидишь.
— Договорились.
Олли не спешил прерывать связь.
— Проблемы, Гарри? — спросил Люк.
— Говорят, на станции «Интерлакен-Ост» болтается полиция.
— Выкладывай.
Люк послушал, ничего не ответил и убрал мобильник в карман.
«По ту сторону холма» — Олли имел в виду деревню Гриндельвальд, лежащую у подножия Эйгера. Достичь Венгена из долины Лаутербруннен иным способом, кроме железной дороги, было, по словам Олли, просто невозможно — летняя тропа подходила для серн и смельчаков-мотоциклистов, но только не для четырехколесного средства передвижения с тремя мужчинами в салоне.
Но Люк и Олли единодушно решили, что Диму, хоть и переодетого, не стоит демонстрировать железнодорожной полиции, кондукторам и другим пассажирам, особенно поздним вечером, когда немногочисленная публика становится еще подозрительнее к окружающим.
Добравшись до деревни Цвайлючинен, Люк свернул налево и по извилистой дороге вдоль реки доехал до Гриндельвальда. Парковка возле станции была битком набита машинами немецких туристов. Въехав на стоянку, Люк, к своему облегчению, увидел Олли в теплой куртке и островерхой шапочке с наушниками — он сидел за рулем красного джипа с включенными габаритами.
— Вот вам одеяла, а то задубеете, — сказал Олли по-русски, усадив Диму рядом с собой, а Люка отправив на заднее сиденье («БМВ» осталась стоять под деревом). — Лесная дорога перекрыта, но местных, которым надо на работу, пропускают. Там ездят водопроводчики, железнодорожные рабочие и так далее. Если никто не против, в случае проверки разговаривать буду я. Я-то не местный, но машина — здешняя, и ее владелец сказал мне, что говорить.
Кто этот владелец и что именно надо говорить, знал один лишь Олли. Хороший шпион не спешит раскрывать свои источники.