Тактик
Шрифт:
— Н-нет… Мой фюрер, я — ничего… Это — разведка! — в отчаянии взвыл министр иностранных дел. — Разведка! Разведка!!! — иступлено вопил он.
Гитлер неожиданно смягчился:
— Ну-ну, старый товарищ, ну-ну… — Он похлопал Риббентропа по плечу, — Что это вы, в самом деле, а? Я верю вам, Иоахим, верю. Разведка подвела нас — и вас, и меня, но что же делать? Адмирал Канарис проиграл этот раунд, но бой остается за нами, верно?
Риббентроп икнул и судорожно кивнул.
— Ну вот, дружище, а теперь идите. Идите, занимайтесь своими делами, а мне Провидением поручено попробовать исправить то, что натворили эти сраные свинские собаки!..
Но когда министр ушел, рейхсканцлер дал волю своим чувствам. Он выл, точно горный тролль, ругался, словно
— Ублюдки! Обоссанцы! Сраное дерьмо! Дерьмо вместо этих сортирных мозгов! Куда они лезут, сраные рогатые скотины?! Русские разорвут их в клочья! И правильно сделают! Но пока эти сраные русские будут рвать в куски этих сраных поляков, что делать нам?!!
Вспышка гнева закончилась так же внезапно, как и началась. Гитлер сел за стол, уронил голову на руки. Плечи его затряслись так, что со стороны могло показаться, будто фюрер германской нации рыдает. Но это было не так: Гитлер беззвучно хохотал.
— Нет, это же надо?! Все было так хорошо рассчитано, все было подготовлено, все было заранее спланировано. И? И?!!
Он врезал кулаком по столу. Затем еще раз, еще раз и еще. Гитлер бил до тех пор, пока не разбил в дребезги толстое стекло, покрывавшее столешницу. Осколки впились в кожу, потекла кровь, но он не замечал этого. Закинув голову, Гитлер хохотал и выкрикивал в потолок:
— Это же надо?! Чехи сдались без боя, австрийцы с нами! Как хорошо могло все продолжаться! Поляки стали бы первой ступенькой к мировому господству, а теперь?! Теперь?!!
Вдруг он смолк и посмотрел прямо перед собой.
— Надо написать письмо Сталину, — произнес он медленно, с расстановкой. — Мы поможем ему с поляками, а он, — тут фюрер на мгновение задумался — он отдаст нам часть Польши. Например, по границам Российской империи. Или как-нибудь по-другому. Надо сейчас же написать Сталину. Немедленно…
Через несколько минут, когда разбитое стекло заменили, а Теодор Моррель [22] перевязал порезанную руку и омыл кровь, Адольф Гитлер сидел за столом и его карандаш стремительно бежал по листу бумаги. «…Дорогой господин Сталин. Весь германский народ — и я в том числе, возмущен наглой, ничем не спровоцированной акцией, предпринятой польским правительством. Германия готова оказать Советской России любую посильную помощь в деле обуздания зарвавшегося агрессора. Наши незначительные идеологические разногласия отступают, когда братский народ, чью помощь во времена разгула грабительского Версальского договора Германия хорошо помнит, страдает под ударами подлецов, напавших тайком, из-за угла, словно бандиты на ночной улице. В знак доброй воли это письмо вам вручит небезызвестный вам Тельман [23] …»
22
Личный врач Гитлера
23
Эрнст Тельман — Деятель рабочего движения Германии. В РИ — расстрелян фашистами по прямому приказу Гитлера.
Сталин еще раз перечитал меморандум, врученный ему Шуленбургом и Эрнстом Тельманом, разгладил усы, усмехнулся.
— Ай, как торопится господин Гитлер, как спешит. Боится не успеть к шашлыку. Боится, что без него все съедят. Надо, чтобы к нему кто-нибудь съездил, успокоил. А то ведь как волнуется, как волнуется…
Окончательно наступательный порыв поляков кончился на линии укрепрайонов, которые за два года были, не только приведены в полный порядок, но и значительно усилены как по вооружению, так и по коммуникациям. Здесь не было спецназа Новикова, но в полной мере проявили себя авиационные полки Особого Резерва РККА, которые не давали поднять головы полякам, несмотря на их неплохую зенитную артиллерию. Но большинство зенитных средств ничего не могли поделать с штурмовиками Су-2.
Лётчики привозили десятки вмятин на корпусе, но в жизненно важных точках пробоин даже двадцати миллиметровыми снарядами не было. А вот ответный огонь кассетными бомбами выкашивал подразделения десятками человек.
Хуже всего приходилось польским уланам, которые напоровшись на плотный пушечно-пулемётный огонь из ДОТотов и ДЗОТов и отсечённые полевой артиллерией, иногда выбивались до последнего человека.
Самыми умными оказались румыны, которые посмотрев на потери войск Польши, Прибалтики и Финляндии отказались от активных боевых действий и вообще прикинулись ветошью, дабы не отсвечивать.
Потеряв в приграничных боях несколько дивизий, армия Польши продвинулась всего на пятнадцать — двадцать километров, заплатив за эту прогулку тридцатью тысячами жизней.
Послезнание о том, что ключ к победе на земле — победа в воздухе была правильно воспринята руководством страны, и истребительные полки, быстро и эффективно чистили небо для работы бомбардировщиков и штурмовиков, которые потом устраивали геноцид армии вторжения.
Сержант Соколов приземлился на мягкую песчаную землю Эстонии, упал на бок и в перекате погасил купол парашюта. Затем приподнялся на одно колено, огляделся. Ноябрьская ночь была темной — хоть глаз коли! — а очки ночного видения им не выдали. Стальной Кир еще на Хасане все просто и доходчиво объяснил: техника сильно тонкая, чувствительная и главное особо секретная, а потому десантируется во вторую очередь, в специальных, мягких контейнерах, под ответственность лучших из лучших спецназовцев. Так что первая волна идет как есть, ориентируясь только по тому, что видит своими собственными глазами, слышит своими собственными ушами и обоняет своими собственными носами.
Вот кстати: кажись, сбоку навозом потянуло. Ага, это знай-понимай — Буденовский подарок приземляется. Ну, так и есть: ухнули чокнутыми филинами тормозные пиропатроны, а опытное ухо Соколова еще расслышало хруст графитовых амортизаторов. Значит, во-о-он там приземлились четвероногие десантеры — лошадки якутской породы, которые по дикой, но неожиданно гениальной идее маршала Первой Конной теперь входят в состав бригады спецназа.
Глеб поднялся и потрусил к приземлившемуся десантному модулю на четверых. На ходу он вынул из-под лохматого комбинезона «бесшумку» — «пистолет малошумный образца 1937 г.», ибо как учит нас, спецназовцев-диверсантов Партия, товарищ Сталин и лично Стальной Кир: «Случаи бывают разные, но в любом случае спецназовец есть — тактическая единица сам по себе!»
Так и есть: «конюшня» приземлилась. Вообще-то, за именование «Модуля парашютно-десантного, крупногабаритного МДК-1» — «конюшней» можно и наряд схлопотать. Если ты — в учебке, мирная обстановка и политрук на твою голову рядом оказался. Но здесь и сейчас — плевать Соколов хотел на эти условности. «Конюшня» — она «конюшня» и есть! И, кстати, кажется успешно приземлившаяся. Лошадки от боли не вопят, значит — все в порядке…
— Глебка, ты что ли?
В ночной тишине шепот был подобен удару грома, но Соколов и ухом не повел. А чего дергаться, если это голос задушевного дружка отделенного командира Лехи Доморацкого.
— Я что ли. Давай, человек-гора, помоги конюшню открыть.
Доморацкий встал во весь свой немалый рост, отчего сделался похож на медведя-шатуна. Сходство усиливалось комбинезоном который, в темноте смотрелся точно медвежья шкура. Он подошел к десантному модулю, без видимых усилий провернул стопорный рычаг и откинул дверь-аппарель. Затем нырнул внутрь «конюшни» и принялся снимать крепления и выводить лошадей наружу.
Соколов на всякий случай передвинул вперед ножны с «кинжалом десантным, специальным» — длинным, хищным, вороненым клинком. Если кто из лошадей повредил ноги — придется здесь же и добить. Правда, обычно спецназ использовал для этого ПМ-37, но патроны могут пригодиться и для чего другого, а ножом бить Глеб умел. Сам Стальной Кир однажды похвалил, а это вам не хрен с апельсинами…