ТалисМальчик
Шрифт:
– Мне сегодня сон приснился. Будто я сплю, а ты утром подходишь меня будить и по плечу так: «Дэн! Пора вставать!» А я разворачиваюсь так и за руку тебя перехватываю. В общем, просыпаться не хотелось. А турник уже эффект даёт. Не то чтобы мышцы сильно накачались, но как-то крепче я становлюсь, подтянутее, что ли. Представляешь? Бывшая трубку взяла, ты была права! В эту субботу вывожу их на море, а в следующие выходные идём на выставку экзотических животных.
Наконец-то этот день настал, и обряд экзорцизма свершился. Денис помог перевезти Домовёнку вещи на другую квартиру
– Пум-бурум-бурум-бурурум!.. Пум-бурум-бурум-бурурум!.. Пум-бурум-бурум-бурурум!.. Пум-бурум!..
– Пе-етрику П’я-яточкин! Зараз ти-иха годи-ина, треба спа-ати!
– Алевтина в точности повторила голос и интонацию воспитательницы Петрика П’яточкина, пропев фразу из любимого в детстве мультика.
– А я не можу спати! В мене безсоння! – тут же подыграл Денис.
– А ти… А ти, - продолжала Алевтина.
– Порахуй домовят.
Оба рассмеялись, Денис аж закашлялся:
– Ой, не надо о воспитательницах, а то мне Домовёнок будет в кошмарах сниться.
– Уже вроде выселил, а всё никак не забудешь.
– Да тараканов у неё в голове немерено, не знаю, что она там себе напридумывала. Не хочу вспоминать лишний раз, тем более на ночь глядя.
– А что с ней не так?
– Да много чего.
– А чего ж ты с ней полгода жил?
– Да я почти сразу хотел её выставить, но она сказала, что её уже бросили два парня, и оба они в тюрьме сидят. И на меня так двусмысленно посмотрела.
– Ух, ты! Коза Ностра какая! Ну, в смысле, Овца Ностра. И ты испугался какого-нибудь её дяди – деревенского участкового?
– Да нет. Просто она уже на тот момент столько обо мне знала…
– Ну, так нечего было хвастаться перед непроверенным человеком.
– Так ото ж. Но я после разрыва с женой был в таком состоянии, чуть не запил.
– В лучших мужских традициях.
– Ага. И Домовёнок так вовремя подвернулась.
– Со своими варениками и стадом тараканов в голове.
– Да. Кстати, надо жалюзи повесить до твоего приезда, чтобы солнышко не будило Солнышко, – замурлыкал Денис, опять-таки по-юридически ловко меняя тему. – И люстру старую из гаража принести… А кровать у меня широкая, просторная, места много.
Вот Котяра! – усмехнулась Алевтина. Только любовницу столкнул с этой кровати. Котяра…
– А что с люстрой?
– Да бывшая, когда уходила, поснимала люстры в зале и в прихожке, на съёмную квартиру уволокла. А у меня в прихожке сейчас бра у зеркала висит, а в зал надо старую пока повесить. Ой, у меня сейчас пицца подгорит!
– Ты пиццу разогреваешь?
– Ну, да. Еды ведь теперь в холодильнике нет, а сам ещё не успел ничего приготовить. Ты, наверное, такое не ешь.
– Конечно, нет. Никакого фастфуда, никаких липких газировок, да и чай без сахара.
– Да-а. А мы тут по старинке – о здоровье совсем не печёмся.
За такими пустяшными разговорами теперь проходили вечера, но даже эта бытовая дребедень Алевтине нравилась. Она роднила с теперешней жизнью Дениса, приближала их совместное будущее, скрадывала все и всякие расстояния между ними. Алевтина будто примеряла на себя новую роль – жены своего ТалисМальчика.
Даже на работе, записывая что-то, вдруг остановилась и черкнула в углу листа. Получилось очень красиво, особенно переход буквы «А» в «У». Эту подпись она придумала ещё в шестнадцать лет, когда не мыслила себя в будущем ни под какой другой фамилией. Выходит, у неё уже всё готово для отношений с Денисом. Даже подпись.
– Сегодня на выставке были, но я больше на маленькую обезьянку смотрел, чем на экзотических животных. Малой такой кривляка стал, такие рожицы научился корчить! И так уверенно бегает!
Поездка уже была подробно распланирована. Сначала Алевтина приезжает на пару дней к Денису, затем они едут на десять дней в пансионат, потом приезжают родители для официальной части.
– А мы успеем сфоткаться возле всех достопримечательностей. У нас тут много новых появилось. До пансионата будет время по городу погулять.
Отношения развивались и теплели. Иногда Алевтине казалось, что они уже очень близки с Денисом, и грядущая первая встреча не пугала. Во всяком случае, понимали они друг друга уже очень хорошо.
– Сегодня разговаривал с коллегой.
Денис вот-вот должен был подать заявление на развод, как только сынишке годик исполнится, раньше нельзя.
– Вчера бывшая захотела с малым на ночь остаться, а я их домой отвёз.
– Смотри, а то соблазнит тебя, потом скажет – беременна, - полушутя-полусерьёзно предупредила Алевтина.
– Меня?! Соблазнить?! Это практически невозможно. Я ещё могу, меня – нет. Я уже давно вышел из того возраста, когда верхняя голова идёт на поводу у нижней. Если верхняя говорит: «Фу!», нижняя даже не рыпнется.
– Слушай, Дэн! А может, всё-таки помиришься с женой, а? Ребёнок всё-таки.
Аля заговорила уже без шуток, решив в последний раз поратовать за восстановление Денисовой семьи – вдруг получится.
– Нет, нет и нет! Никаких «помиритесь»! Меня даже родители уговаривать перестали, а ты всё никак не успокоишься. Я на эту бешеную смотреть не могу. Вытаращится и орёт семиэтажными так, что у соседей уши вянут. Я ей ещё полгода назад сказал: ребёнок – да, общаться буду, не отказываюсь, конечно, а с тобой – только постольку, поскольку ты вместе с малым, как приложение к нему и неизбежное зло. Наглая самоуверенная дура! Так что никаких «помириться». Забудь. Расслабься. Оттуда уже ничего не грозит. Я вообще теперь окончательно подружился с головой. С моей стороны сбоев не будет.
– Знаешь, Дениска, а я по сравнению с тобой такая неопытная получаюсь: за ребёнком не ухаживала, кашу варить, памперсы менять – ничего не умею.
– Я, я всё умею! Не переживай. Научу. Это не так сложно, как кажется.
– А ты к малышу вставал по ночам?
– Конечно. К младенцу надо ночью три раза встать минимум. Потом, конечно, легче.
– Везёт кому-то! У кого-то уже де-ети есть! А у меня до сих пор не-е-ту-у! – почти прохныкала Алевтина.
– Будут-будут! И очень скоро.