Талисман цесаревича
Шрифт:
— Он жив? — встревоженно склонился над телом поручик.
— Жив, ваше благородие, но у него сломана нога, вот он и потерял сознание.
Полицейский повернулся к своему писарю:
— Никита, бери мою бричку, и одним духом мчись к господину Баумгартнеру. Пусть он, не мешкая берёт все, что положено для лечения переломов и вези его сюда.
Солдаты хорошо перерыли весь постоялый двор и постройки, но ничего существенного не нашли. Это понятно. Тайники делаются как раз для того, чтобы не быть обнаруженными даже при квалифицированном
Но меня тревожил другой вопрос: у кареты лежали тела лакеев и офицера. Лакеи сами по себе в каретах не катаются, а офицер был хотя и гвардейского полка, но очевидно, что не из богатых. Во всяком случае, судя по мундиру, у него и собственного коня-то не было, не то, что роскошной кареты. Отсюда вопрос: кто такой знатный и богатый ехал в карете и где его теперь искать.
Солдаты, посланные на повторный поиск, по возвращению доложили, что следы от места происшествия до постоялого двора одни, ответвлений от основной цепочки следов нигде не было. Значит надо искать здесь, но тайника такой величины, чтобы в нём поместился человек, мы не нашли. Это маленькие тайники можно спрятать, и они спрятаны. А большой так запросто не замаскируешь: его выдаст входная дверь или люк, которые не могут быть маленькими.
— Видно ты ошибся, Юра — сочувственно проговорил поручик — нет тут пленника, и скорее всего не было.
— А карета пустой ехала, Павел Павлович? Нет. Кареты порожними не катаются — это слишком дорогое удовольствие. Даже если бы её перегоняли за ненадобностью, то была бы она в составе обоза.
— И верно. Ну, тогда ищи, Юра. Я больше по выпивке мастер. Целых три винных погребка нашел, причём два из них исключительно на нюх. — поручик засмеялся — Буду теперь всем рассказывать какой я стал легавой собакой с тонким нюхом.
— А вы, Павел Павлович, теперь предлагайте такую игру: где-то ставится откупоренная бутылка вина, и тот, кому выпал фант, пусть ищет его на нюх с завязанными глазами.
— И то верно. Забавная получится шарада. Впрочем, сейчас не до смеху. У меня мыслей нет, так что думай, где искать. Имеется идея?
— Единственная идея есть: поглядите, Павел Павлович, вот стоит аккуратный стог сена, а вот слева он почему-то обрушен. Почему?
— И почему же?
— Я полагаю, что этот край обрушили единственно для того, чтобы что-то скрыть.
— На дворе, буквально на виду у всех?
— Вы присмотритесь, Павел Павлович и увидите: то, что вы говорите — лишь иллюзия. Взгляните очами офицера выбирающего позицию для стрельбы.
Поручик внимательно осмотрел двор, и выражение его лица переменилось:
— Ишь ты, какой глазастый! И верно: постоялый двор выходит туда глухой стеной, с улицы это место закрыто сараями, сеновалом и амбаром. Ну, Юрий, командуй своими подчинёнными, ищи.
Сено мы убрали мигом, а под ним обнаружили рыхлую, перекопанную землю. Ага! Мы на верном пути. Тыкая в землю штыками, мы обнаружили деревянный люк и вскрыли его. В глубоком — не менее трёх метров — подземелье, обнаружились грубые нары и человек в богатом костюме, лежащий на них. Я командую:
— Вон лежит лестница, тащите её сюда.
Лестница опущена в подземелье, я первым спускаюсь туда. Вопреки моим ожиданиям воздух в разбойничьем схроне чистый, не застоявшийся: видимо имеется какая-то система вентиляции. На грубых нарах вижу тело. Человек на нарах лежит неподвижно, только глазами следит за мной. На лице человека написана тревога и отчаяние, срочно нужно успокоить его.
— Уважаемый господин, извините, не знаю вашего имени и звания, не беспокойтесь. Мы солдаты только что разорившие разбойничий притон, и теперь пришли к Вам на помощь. Вы можете говорить?
— Да, могу. — слабым голосом отвечает человек.
— Будьте любезны сообщить, как Вас зовут?
— Барон Арнштадт Иван Карлович, чиновник по особым поручениям при генерал-губернаторе Малороссии.
— Как Вы себя чувствуете, Ваше сиятельство?
— Ты перепутал, братец, я не сиятельство. К барону надлежит обращаться «Ваше благородие».
Вот ведь… Лежит, не может пошевелиться, а гонор показывает.
— Извините, Ваше благородие, как Вы себя чувствуете? Нужно поднимать Вас через люк, и тут как бы не повредить.
— Понимаю. У меня сломана правая нога, и кажется сломаны рёбра.
— Вам придётся потерпеть, Ваше благородие, поскольку поднимать Вас придётся на верёвке.
— Потерплю. Однако я чувствую, что силы меня покидают, потому прошу передать своему командиру, чтобы тот известил полицию… — барон замолк и прикрыл глаза, потом собрался с силами и продолжил — Разбойники требовали от меня, чтобы я написал своим родным письмо. Они желали получить за меня выкуп. Я отказался, поскольку уверен, что после получения выкупа они бы меня убили. У меня есть подозрение, что я не первый, кто похищен негодяями с целью получения якобы выкупа. Пусть полиция… — барон замолк, впав в обморочное состояние.
— Ну-ка ребята! — скомандовал я — оторвите от чего-нибудь дощечку!
Хрясь! И кто-то из моих бойцов суёт мне в руки кусок доски длиной сантиметров семьдесят.
— Такая пойдёт?
— То, что нужно!
Из доски и верёвки сладили что-то вроде верёвочных качелей, усадили на них барона. Подали верёвки наверх, и солдаты осторожно вытянули тело на поверхность и бережно уложили на сено.
— Булгаков! — окликнул меня поручик.
— Слушаю, Ваше благородие!
— Ты поговорил с ним? Докладывай, что услышал мне и полиции.
К нам подошел мужчина в полицейском мундире
— Господин сообщил, что он барон Иван Карлович Арнштадт, чиновник по особым поручениям при генерал-губернаторе Малороссии.
— Крайне любопытно. А чего же от него хотели разбойники? — спросил поручик.
Полицейский молчал: допрашивать солдата он не имеет права. Впрочем, офицер и сам задаст нужные вопросы.
— Разбойники требовали от его благородия выкуп, после чего обещали отпустить. Но его благородие писать письмо родным отказался, поскольку понял, что после получения денег его убьют. И ещё: господин барон просил передать, что он имеет твёрдое подозрение, что он не первый, кого захватили в заложники с целью выкупа.