Талисман цесаревича
Шрифт:
Суворов усмехнулся:
— А поедемте в штаб, полковник, есть к меня некоторая мысль.
Но для начала он подъехал к артиллеристам, от души обнял командира и произнёс перед строем короткую, но зажигательную речь. Вот ведь как удачно в человеке сосуществуют командир и комиссар, и каждый проявляется в нужное время.
В штабе корпуса нас уже ждали офицеры.
— Присаживайтесь, господа!
Присутствующие расселись, мне досталось довольно удобное кресло. Только теперь до меня дошло, что в этой армии таскают с собой нормальную мебель. То-то мои артиллеристы восхищались лёгкой складной мебелью, которую я заказал для штаба своей артиллерийской дивизии и штабов всех уровней до батареи. Правда, последним досталось шесть стульев и стол.
— Господа! — начал Суворов, видя, что все внимательно слушают — Прибытие новейших орудий. Которые доставил гвардии полковник Булгаков, — услышав свою фамилию, я встал. Так положено — Садитесь, полковник. Итак, прибытие орудий резко изменило расклад сил на нашем театре военных действий. Короткие учения, которые были проведены час назад, навели меня на счастливую мысль, взять Очаков не медля, а именно завтра с раннего утра. Суть замысла такова: войска выдвигаются на рубежи ожидания, и ждут, когда в дело вступит наша артиллерия. Под прикрытием её огня пехота легко войдёт в крепость. В корпусе имеются полсотни орудий, полковник Булгаков доставил ещё триста, прислуга прибыла заранее, так что у нас на руках все карты. Крайне важным благоприятным для нас обстоятельством является отсутствие османского флота: из-за противных ветров и угрозы вспышки холеры флот отошел в Кафу. Нам представляется счастливая возможность, разобраться с крепостью не опасаясь бомбардировки и десанта с моря. Благоволите взглянуть на карту.
На карте, вывешенной адъютантами, перед нами была нанесена крепость Очаков и прилегающая местность.
— Как мы видим, Очаков после взятия его фельдмаршалом Минихом и последующей передачи туркам, значительных изменений не претерпел. Ходили слухи, что крепость собираются модернизировать, но по счастью, у османов до того не дошли руки.
Суворов внимательно оглядел слушателей и продолжил:
— Тотчас же после военного совета я отошлю ультиматум коменданту Очакова, со сроком до восхода солнца. Комендант, разумеется, ответит отказом, а мы в назначенный срок ударим. Посмотрите: колонны встанут в этих точках. — Суворов указал указкой на предполагаемые позиции — Артиллерия встанет здесь. Собственно, господа, на этих позициях в тридцать седьмом году стояли артиллерия и пехота Буркхарда Миниха. Грех не воспользоваться решением принесшим победу. Нынче я убедился, что новейшие орудия стреляют и попадают, даже не видя супротивника, а целеуказания для них весьма споро и ловко передают специально обученные люди. Основная часть новейших орудий будет расположена вне зоны действенного огня осман и станет поражать врага навесным огнём, разрывными снарядами. Благодаря новой тактике артиллерийского боя все османские резервы окажутся под воздействием нашего огня и не смогут прийти на помощь тем, кто пытается удержать нас на стенах. А на стенах они тоже будут биты, ибо там нет никаких укрытий от огня сверху. Есть ли вопросы и пожелания?
Я поднял руку:
— Если позволите, то у меня имеется краткое сообщение.
— Извольте.
— У России нет ненависти к Османской империи, и в будущем более чем вероятно, османы станут нашими союзниками. Его императорское величество просил довести до личного состава, что осман по возможности следует пленить, а не убивать. С пленными следует обращаться милостиво, особенно со штаб-офицерами и генералами. На татар это требование не распространяется, они нам не нужны.
— В самом деле, господа, прошу с должным усердием отнестись к пожеланию монарха. — кивнул Суворов — И коли вопросов больше нет, приказываю приступить к разработке детального плана. Результат жду через четыре часа.
Мои артиллеристы заняли позиции ещё ночью, а я проинспектировал все батареи и проверил работу полковых штабов. Результаты меня удовлетворили: офицеры не забыли то, чему их учили и готовились показать класс настоящей работы артиллеристов. Впрочем, главный экзамен воспоследует в самом скором времени — бой.
С первыми лучами солнца я занял своё место в штабе Суворова, расположившегося на невысоком холме километрах в полутора-двух от стены крепости. Штабные переговаривались между собой, шелестели бумагами и что-то помечали на картах, иногда подходили к командующему, что-то уточнить — шла интенсивная работа. Чуть ниже по склону, у длинной коновязи толпились посыльные, казаки и гусары охраны офицеров связи.
Я со своими сигнальщиками расположился чуть в сторонке, впрочем близко, на расстоянии голосовой связи. У меня свои штабные дела: офицеры просчитывают варианты обстрела тех или иных укреплений, благо, что точные планы всех сооружений сохранились, а турки за время своего хозяйствования не успели провести модернизации крепости. Вообще-то план боя утверждён, но я приказал своим штабным подготовить ещё несколько вариантов. Это не лишнее — это боевая учёба, и офицеры понимают её необходимость.
— Юрий Сергеевич, голубчик, прикажите начать обстрел всей северной стороны. — поворачивается ко мне Суворов
— Понял, действуем строго по плану.
Я подаю знак, и сигнальщики с трёхметровых вышек передают флажками сигналы на батареи. Этот момент мы с командирами особо оговорили: залп будет дан ровно через пять секунд после поднятия флага «К исполнению». Ничего особенного — просто эффектный жест, но эффекты на войне порой важнее эффективности.
Эффект и в самом деле получился ошеломляющий: одновременный выстрел более сотни орудий ужасно ударил по ушам. Я честно заранее предупредил всех окружающих об ожидающемся звуке и предложил закрыть уши и открыть рот, но послушались далеко не все. Вот непослушные сейчас и страдали: они ковырялись к ушах и делали глотательные движения. Даже страшно подумать, каково пришлось бедным османам, в сторону которых и были повёрнуты жерла пушек. Но проблема со звуком мгновение спустя перестала их волновать: взрывы заплясали на брустверах укреплений, а сверху вспыхнули салюты шрапнели — изумительно красивое зрелище, если наблюдать его со стороны. Потом грохнул второй залп, уже не такой слитный, а потом орудия стали бить «по необходимости», то есть тогда и куда в этот момент надо
— Браво молодцы-канониры! — воскликнул Суворов, наблюдая стены Очакова в подзорную трубу.
Посмотреть было на что. Ещё до первого залпа к стенам двинулись колонны солдат с лестницами, связками хвороста, деревянными мостками, похожими на короткие широкие лесенки: штурмующие несли с собой средства для преодоления рвов, канав, волчьих ям. А со стороны осман по приближающимся колоннам огня почти не было: всё снёс удар новейшими снарядами — осколочными и шрапнелью. Иногда очнувшись, рявкала турецкая пушка, и тут же над ней расцветал ватный комочек с быстро гаснущим огоньком внутри. Это специально отряженные для контрбатарейной борьбы орудия принуждали к молчанию своих османских коллег.
Вот наши колонны достигли стен, и почти беспрепятственно хлынули по лестницам вверх. Может быть, кто-то там погибал, кто-то совершал немыслимые подвиги, но отсюда, из штаба, были видны лишь плотные колонны, подходящие к крепости и муравьиные цепочки лезущие наверх.
— Как мы видим господа, первую и вторую линию укреплений мы заняли без видимого труда. — с довольным видом обернулся к нам Суворов — Действуя таким манером мы легко уже к полудню возьмём твердыню, но в сем случае нам придётся вырезать неприятельский гарнизон. Что думаете, господа совет?
— Полагаю, что во исполнение воли Его императорского величества следует приостановить штурм и предложить неприятелю сдачу на почётных условиях. — шагнул вперёд седой генерал.
— Есть ли возражения? — Суворов обвёл глазами присутствующих — Возражений нет? Быть посему. Генерал-майор Иванов, вам поручается склонить к капитуляции коменданта Очакова. Смело обещайте ему свободное возвращение на родину после окончания боевых действий, уважительное отношение во время плена, сохранение личного оружия офицеров и холодного оружия у солдат.