Талисман цесаревича
Шрифт:
— Хорошенько подумай, как нам разбить европейское единство и привязать к себе осман.
— Первый, самый лёгкий шаг мы можем сделать прямо сейчас.
— Ну-ка, ну-ка, что это за шаг?
— Сделать нашим заклятым друзьям то, что они постоянно делают нам. Они бунтуют против нас поляков, чухну и горцев? Пусть получат ответ: золото и оружие для бретонцев, гасконцев, ирландцев и шотландцев. И, конечно же, золото для любой, более или менее радикальной политической оппозиции. И обязательно давать деньги талантливым писателям, разоблачающим тираническую сущность французских, а в особенности британских правителей. Пусть пишут романы о кровожадных английских королях и аристократах. Не всё же только
— Благородно ли сие?
— Во-первых, эти действия ничем не отличаются от того, что делают англичане и французы со времён Карла Великого и Вильгельма Завоевателя. А во-вторых… Мы же не станем это делать напрямую, через своих резидентов?
— Да действительно, мы не можем отвечать за деятельность всяческих авантюристов, особенно за деятелей, враждебно настроенных к России. Ты как всегда прав, Юрий, именно так я и сформулирую задачу исполнителям. Да! Непременно дам команду поискать таковых авторов среди английских переселенцев в Америку. Тамошние сепаратисты и сами оплатят книжки против английских властителей, а мы негласно поможем их распространить по всей Европе. Дельно.
— Когда мне выезжать?
— Я не подгоняю, но и медлить не надо. Тебе нужно доставить новейшую артиллерию в войска, канониры должны приспособиться к ней, а командиры осознать возможности оружия.
— Понятно. Возьму неделю на сборы, а на восьмой день отправлюсь.
А в процессе сборов выяснилась совершенно очаровательная вещь: почти все подготовленные расчёты для новейших орудий, а также большая часть механиков и ремонтников водным путём отправлены до Царицына, чтобы оттуда пешим маршем отправиться к месту боевой службы. Технику и вооружение для них должен буду доставить я…
Если это не саботаж и вредительство, то, что тогда саботаж?
Немедленно к Румянцеву, Суворову и Прозоровскому отправились фельдъегеря с приказом за подписью императора, что артиллеристов и технический персонал, ошибочно отправленных без вооружения и вспомогательных средств, запрещается использовать где-либо до прибытия вверенных им вооружения и техники. А до той поры тем солдатам и офицерам предписывается теоретическое обучение и физическая подготовка по методикам, преподанным им в Лужском лагере.
Это хорошо, что я вхож к императору, и он мне благоволит, а будь по-другому? Артиллеристов раскидали бы по батареям, где от них проку не больше чем от обычных солдат-канониров.
Существует распространённое заблуждение, что принадлежность человека к какой-то профессиональной группе или корпорации делает его знатоком в данном направлении. Особенно гротескно это звучит в разных детективах, когда даётся характеристика какому-то человеку. Дескать, такой-то персонаж служил в десантных войсках или спецназе ГРУ и воевал в горячих точках. Читателю должно быть понятно, что этот человек способен одной левой забороть кого угодно, стреляет из всего, что хотя бы теоретически может выстрелить, и при этом умён как десять Аристотелей в одной пивной. Однако, ни автор, ни читатель не думают о том, что человек, отслуживший в спецназе, может не владеть приёмами рукопашного боя, поскольку у него очень почётная и уважаемая специальность, например он дешифровщик или переводчик, или психолог, или аналитик, или кто-то ещё из длинного списка узких и очень ценных специалистов. Или наоборот, ни капельки не ценных — мало ли в разных местах служит случайных людей? Всякие водители начальников, писари, официанты и прочий люд, возвращающийся из армии весь усыпанный значками или даже медалями: быть рядом с начальством, и не поиметь выгоды? Смешно.
Примерно такие мысли крутились у меня в голове, когда я с пригорка наблюдал
— Ваше высокопревосходительство, какие будут приказания? — спрашивает меня капитан-артиллерист. Спокойно так спрашивает, не задыхается, словно и не бежал он ко мне сломя голову.
— Сколько пушек сможете привести в боеготовое состояние, капитан Петров?
— Двадцать одну.
— А если в помощь будут даны солдаты из боевого охранения?
Лицо капитана замирает, лоб морщится и наконец, улыбка озаряет лицо:
— Полсотни, Ваше высокоблагородие.
— Забирайте хоть всех, капитан. Ваша задача покрошить башибузуков на расстоянии, не дать приблизиться. В ближнем бою они нас просто растопчут.
— Понял.
— Действуйте, капитан. Я сам могу встать на место наводчика, примете?
— С удовольствием! Как раз наводчиков у меня мало.
— Значит, вопрос решён, командуйте капитан.
Капитан ушел скорым шагом, от колонны послышались его команды. Я повернулся к командиру охранного батальона:
— Вы слышали, что я говорил капитану? Согласны с решением?
— Так точно, согласен. Разрешите солдат, не задействованных в артиллерийских расчётах, использовать по прямому назначению?
— Разумеется. Вон перед нами длинная промоина, сажайте бойцов туда. Понимаете почему?
— Чтобы пушкари могли бить поверх голов?
— Именно. И распределите людей по периметру, чтобы не прозевать обход с фланга или с тыла.
— С вашего позволения, я так и хотел.
— Ну, господин майор, действуйте. Всю ответственность за Ваши действия я принимаю на себя. Если буду нужен, то я наводчик на вон той гаубице-пушке, видите?
— Вижу.
— Ну, с богом!
Прислуга сноровисто сняла орудие с передка, развела станины, привела пушку к бою.
— Ваше высокоблагородие, мне сказали, что Вы будете за наводчика? — спросил меня унтер, командовавший прислугой.
— Это верно.
— Слава те хосспидя! Тогда я ишшо одно орудие приведу к бою, пока есть время.
— Действуй, братец.
Я осмотрел приборы наведения, остался доволен. В сторонке капитан-артиллерист устанавливал и выверял довольно примитивный прообраз буссоли — ему руководить боем, давать целеуказания. Мой расчёт действует умело, сноровисто: ну да, на ключевых постах кадровые артиллеристы, а пехота задействована на подноске боеприпасов.