Талисман
Шрифт:
Она удивленно вскинула брови.
— И не бывало ли такого, что ты заходила в комнату, думая или даже точно зная, что он там, а его там не было?
Пожалуй, больше не стоит ничего говорить.
— Нет, — ответила она, но в ее словах не было убедительности. — Никогда.
— А со мной это часто случалось, мама.
— Но ведь всегда находились объяснения. Ты же сам знаешь.
— Для отца, и ты это знаешь, никогда не представляло труда что-либо объяснить. Особенно совершенно необъяснимое. Потому-то его дела и шли так хорошо.
Мать
— Так вот, я знаю, где он бывал, — сказал Джек. — Я тоже был там. Я был там сегодня утром. И если я отправлюсь туда снова, я смогу спасти тебе жизнь.
— Моя жизнь не нуждается в том, чтобы ты ее спасал. Она не нуждается в том, чтобы ее вообще кто-то спасал!
— Я думаю, что как раз в этом она и нуждается.
Их взгляды встретились.
— Можно ли мне поинтересоваться, как же ты будешь ее спасать?
— Я не могу тебе этого сказать. Я, честно говоря, сам точно не знаю. Мама, я же не хожу в школу. Дай мне попробовать. Меня не будет всего около недели.
Мать посмотрела на него удивленно.
— Ну, может быть, немного дольше, — глухо добавил он.
— Ты сошел с ума! — сказала мать. Но Джек заметил, что в голосе ее появилась какая-то надежда, что она хочет верить ему. Ее следующие слова подтвердили его догадку: — Даже если бы… если бы я была достаточно сумасшедшей, чтобы отпустить тебя в это бессмысленное таинственное путешествие, — даже тогда я должна была бы сначала убедиться, что тебе ничто не угрожает.
— Но ведь отец всегда возвращался! — сказал Джек.
— Лучше я буду рисковать своей жизнью, чем твоей, — сказала она.
Они снова надолго замолчали.
— Я позвоню тебе, как только смогу. Но ты не волнуйся особенно, даже если и пройдет две недели. Я все равно вернусь, ведь отец всегда возвращался.
— Все это очень странно, — сказала она. — Как ты собираешься добраться туда? Где это? У тебя же нет денег.
— У меня есть все, что нужно, — ответил Джек, надеясь, что она не заставит его отвечать на первые два вопроса.
Молчание снова затянулось, и наконец он сказал:
— Мне нужно отправиться туда как можно быстрее. Я больше не могу ничего тебе рассказать.
— Маленький странник, я пытаюсь поверить…
— Да, поверь мне, — сказал Джек. «И может быть, — думал он, — ты знаешь кое-что из того, что знает она, настоящая Королева, и тебе легче в это поверить». — Если ты поверишь мне, это будет правильно. Ведь я тоже верю в это.
— Ну что ж, если ты говоришь, что уедешь, несмотря ни на что…
— Да, я все равно уеду.
— Тогда я ничего не буду говорить. — Она вызывающе посмотрела на него. — Я хочу, чтобы ты вернулся как можно скорее, мой мальчик. Хотя это не имеет значения, но я думаю… Джек, может быть, ты все-таки никуда не поедешь?
— Я должен. — Он глубоко вздохнул. —
— Я, конечно, могу поверить в твои хитрости. Ты ведь сын Филиппа Сойера… Уж не нашел ли ты где-нибудь себе девочку? — Она пристально посмотрела ему в глаза. — Впрочем, что я говорю, какая девочка!.. Хорошо. Спасай мою жизнь. Бог с тобой. — Она тряхнула головой, и Джек увидел, что ее глаза стали влажными. — Иди, Джек. Отправляйся. Позвони мне завтра.
— Если смогу. — Он поднялся.
— Да, конечно, если сможешь. Прости.
Мать опустила глаза, и Джек увидел, что она плачет. Красные пятна появились у нее на щеках. Джек подошел и поцеловал ее, но она оттолкнула его. Официантка пялилась на них так, словно они разыгрывали спектакль. Джек подумал, что мать начинает доверять ему, но еще не знает, во что ей верить. Она взглянула на него, и снова слезы появились на ее глазах.
— Будь осторожен, — сказала она и подозвала жестом официантку.
— Я люблю тебя, — сказал Джек.
— Оставайся всегда таким. — Теперь она почти улыбалась. — Иди, Джек, и постарайся уйти до того, как я пойму, насколько безумна эта затея.
— Я пошел, — ответил он и вышел на улицу.
Голова казалась неестественно тяжелой. Желтый солнечный свет ударил в глаза. Джек услышал, как за спиной хлопнула дверь и звякнул колокольчик. Он сорвался с места и побежал по Центральной набережной, не обращая внимания на проезжающие мимо машины. В голову пришла мысль, что нужно вернуться в отель и взять с собой хоть что-нибудь из одежды. Мать еще сидела за столиком в кафе, когда он открывал парадную дверь отеля.
Портье привстал со своего стула и угрюмо посмотрел на него. Тихая злоба застыла на его лице. Джек смутно догадывался, почему он так реагирует на его появление, но в чем точно заключалась причина этого, не мог вспомнить. Разговор с мамой, оказавшийся намного короче, чем он мог себе представить, казалось, был несколько дней назад. Где-то на другом берегу широкой реки времени он беседовал с портье. Кажется, оскорбил его. Назвал ослом или бараном. Извинился ли он тогда?
Джек никак не мог вспомнить, за что он обидел портье, — он вообще не помнил их разговора…
Мама согласилась с тем, что ему нужно было уехать. Она отпустила его в это страшное путешествие. Проходя под обстрелом водянистых глаз, он наконец-то понял, почему она сделала это. Он ни словом не обмолвился о Талисмане, но даже если бы он сделал это, если бы рассказал о самом непонятном, она приняла бы и это. Даже если бы он сказал, что ее жизнь будет спасена, если она съест огромную бабочку, за которой он отправляется, мать и это приняла бы за чистую монету. То было бы чуть ироничное, но искреннее согласие. Она поверила бы во всю эту ерунду — это говорило о величине ее страха. Но скорее всего мама согласилась потому, что в какой-то мере знала, что он недоговаривает. Потому что какая-то часть ее души жила в Долинах.