Талисман
Шрифт:
Может быть, лучше прикинуться немым?
Кучер бросил еще один безразличный взгляд на Джека и что-то крикнул своей лошади явно не на современный американский манер:
— Ну, пшла!
С другой стороны, ведь с лошадьми всегда так разговаривают. Внезапная усталость обрушилась на Джека, и он снова упал в траву. Кучер опять посмотрел на него и кивнул. Это удивило Джека. Кивок был не дружелюбный, не враждебный, просто приветствие равного себе: «Как жизнь, браток?»
Теперь Джек был одет совершенно не так, как в тот момент, когда подносил к губам бутылку. На нем были широкие шерстяные штаны вместо его любимых потертых джинсов и плотно облегающая куртка из светло-голубой ткани. Вместо пуговиц на куртке (или на камзоле) был длинный ряд крючков и петелек. Так же, как и штаны, она была явно домотканая. Кроссовки тоже исчезли, уступив место легким сандалиям. Рюкзак превратился в мешок, болтавшийся на тонкой веревке, перекинутой через плечо. Кучер был одет точно так же. Грязь на его кожаную куртку ложилась, видимо, медленно, но верно в течение долгих лет, словно годовые кольца на ствол дерева.
Окутанная облаком пыли телега прогрохотала мимо Джека. Бочки излучали сладкий аромат пива. По краям телеги были вбиты колья, на которые, возможно, натягивался холст, служивший крышей в дождливую погоду. Джек уловил еще какой-то непонятный вкусный запах, очень приятный, и только сейчас почувствовал, как он голоден. Скорее всего это был сыр, но такой сыр, какого он никогда не пробовал. На самом краю телеги лежала бесформенная груда мяса — длинные, покрытые кожей окорока, большие плоские вырезки и груда липких внутренних органов, происхождение которых Джек не смог определить. Над всем этим роилось множество мух. Эта мерзкая картина мгновенно убила чувство голода, разбуженное запахом сыра.
Джек вышел на середину дороги, провожая взглядом подпрыгивающую на ухабах телегу. Несколько секунд спустя он пошел по ее следу на север.
Пройдя совсем немного, он вновь увидел вершину огромного шатра между двумя рядами трепещущих на ветру флагов. Вероятно, это и было то место, куда он должен попасть. Еще несколько шагов (проходя мимо кустов ежевики, Джек все-таки сорвал пару ягод — так понравились они ему в прошлый раз), и теперь он мог видеть весь шатер. Это было огромное, причудливой формы сооружение с длинными крыльями с каждой стороны. Вход во внутренний двор закрывали решетчатые ворота. Как и «Альгамбра», эта эксцентричная постройка, скорее всего Летний дворец, располагалась недалеко от океана. Люди вертелись вокруг да около, движимые какими-то могущественными и невидимыми силами. Все это напоминало муравейник — группки сталкивались, разбегались и снова сливались в единую массу.
Некоторые были одеты в яркие, богатые наряды, но большинство выглядело так же, как Джек. Несколько женщин в сверкающих белых платьях, или мантиях, прошествовали через двор, невозмутимые, как полководцы.
За воротами находилось множество маленьких палаток и наскоро построенных деревянных домиков. Здесь, как и внутри, люди ели, покупали, продавали, разговаривали, только более легко и непринужденно. Где-то в этой суетливой толпе Джеку предстояло найти человека со шрамом.
Но перед тем как искать его, он решил узнать, что стало с луна-парком.
Увидев двух маленьких черных лошадей, впряженных в плуги, Джек поначалу решил, что удивительный парк превратился в ферму. Но,
Луна-парк стал не фермой, он стал ярмаркой. Теперь Джек видел заставленные едой прилавки и детей, сидящих на плечах у отцов.
Был ли здесь Спиди Паркер? Джек очень на это надеялся. Он подумал о матери: интересно, она все еще сидит в кафе, удивляясь себе, почему его отпустила?
Джек обернулся и увидел, что повстречавшаяся ему телега въезжает в ворота Летнего дворца и поворачивает налево, разделяя копошащихся людей на два потока, как машины на Пятой авеню. Постояв еще немного, он двинулся в том же направлении.
Джек боялся, что люди во дворе сразу обратят на него внимание, почувствуют разницу между ним и собой. Он решил ни за что не поднимать глаза, изображая мальчишку робкого десятка, — его послали сделать покупки, и все его лицо показывает, как он сосредоточен на том, чтобы все запомнить: лопата, две мотыги, моток веревки, бутыль гусиного жира…
Но несколько минут спустя он с удивлением обнаружил, что ни один из пробегающих мимо людей даже не посмотрел в его сторону. Все суетились, рассматривая товары: ковры, металлическую посуду, серебряные украшения, разложенные в маленьких палатках, — пили из деревянных кружек, дергали друг друга за рукава, пытаясь завязать разговор, спорили с охранниками у ворот — каждый был занят своим делом. Маскироваться, как оказалось, было совершенно ни к чему. Джек тоже решил заняться своим делом и направился к воротам.
Но почти сразу же понял, что ему вряд ли удастся войти в них. Двое охранников, по одному с каждой стороны, останавливали и опрашивали каждого, кто пытался проникнуть в Летний дворец. Все подошедшие к воротам должны были показать либо свои бумаги, либо печать или клеймо, дававшее право на вход. У Джека был только медиатор Спиди Паркера, но он не думал, что это удовлетворит охранников.
Еще один человек, показавший серебряную печать, был пропущен. Следующего остановили. Он принялся спорить, но вскоре тон его голоса изменился, стал умоляющим. Но привратники только покачали головами.
— Его люди могут входить беспрепятственно, — услышал Джек за спиной, — проблема языка Долин решилась сама собой. Он обернулся и увидел человека, которому принадлежали эти слова. Но этот человек, мужчина средних лет, обращался вовсе не к нему, а к своему спутнику, одетому так же просто, как все мужчины и женщины за пределами дворца.
— Лучше бы этого не было, — ответил второй. — Я слышал, он собирается быть здесь со дня на день?
Джек тихонько пристроился сзади и, прячась за спинами ничего не подозревающих собеседников, пошел к воротам. Охранники выступили вперед. Пока один из них проверял документы, другой обнаружил Джека. Ни у того, ни у другого не было шрама на лице, а других офицеров Джек не видел. Те солдаты, которых он встретил за сегодняшний день, стояли перед ним; оба были молоды и имели простоватый вид. Их широкие красные лица, подчеркнутые тщательно выглаженной униформой, делали их похожими на фермеров в маскарадных костюмах.