Талисман
Шрифт:
Прямо над их головами возвышались широкие деревянные ворота, едва заметные в такой же деревянной стене. Они были сделаны из цельных стволов — даже кора местами не была снята; эти ворота напомнили Джеку один из вестернов, в котором снималась мама. В ворота были вделаны огромные петли, но засова, который они должны были держать, на месте не было. Он был прислонен к забору, толстый, как железнодорожная шпала. Еще не утраченная до конца способность ориентироваться подсказала Джеку, что они прошли дворец насквозь и оказались в дальнем конце двора.
— Слава Богу, — сказал Капитан спокойным голосом, — теперь…
— Капитан! — окликнул
— Может быть, ты все-таки познакомишь меня со своим… гм… сыном?
Капитан обернулся. Джек сделал то же самое. Посреди загона для коров возвышалась нелепая скелетообразная фигура. Тот самый человек, которого больше всего боялся Капитан, — Осмонд. Он смотрел на них своими серыми печальными глазами. Что-то неуловимое шевелилось в их бездонной глубине, навевая страх и насквозь пронизывая душу. Он сумасшедший, промелькнуло в голове Джека. Кочан капусты вместо головы!
Осмонд сделал два осторожных шага навстречу. В левой руке он держал плетку для скота из сыромятной кожи. Ручка слегка сужалась на конце; податливые жилы были несколько раз обернуты вокруг нее. Другой конец был гладким и толстым. Плетка была похожа на одеревеневшую гремучую змею. Каждая из дюжины свешивавшихся с тонкого конца плетки кожаных косичек оканчивалась блестящим металлическим кольцом.
Осмонд тряхнул плеткой, и косички медленно закачались. Раздался сухой перезвон колечек.
— Познакомь меня с сыном, — повторил Осмонд и сделал еще шаг.
Джек внезапно понял, почему этот человек в первый раз показался ему таким знакомым. Он вспомнил тот день, когда его едва не похитили. Сейчас на Осмонде не было ни черных очков, ни белого костюма, но…
Капитан сжал руки в кулаки и, поколебавшись один миг, выступил вперед. Джек последовал за ним.
— Мой сын Льюис, — коротко произнес Капитан. Джек поклонился. Сердце его билось.
— Благодарю вас, Капитан. Благодарю тебя, Льюис. Да падет на вас благословение Королевы.
Осмонд похлопал Джека по плечу концом плетки, и Джек едва не вскрикнул.
Осмонд был теперь всего лишь в паре шагов от Джека. Он пристально глядел на него своим безумным, тоскливым взглядом. На нем была кожаная куртка с застежками из стекла, а может быть, и из алмазов, и щегольская кружевная рубашка. Металлическая цепочка браслета побрякивала на правом запястье: по тому, как Осмонд держал плеть, Джек решил, что он левша. Волосы его были зачесаны назад и прихвачены широкой лентой из белого сатина. Осмонда сопровождали два запаха. Первый, посильнее, был из тех, которые мать Джека называла «запахом настоящих мужчин»: смесь крема для бритья, одеколона и тому подобного. От Осмонда всем этим пахло невероятно сильно, и Джеку вспомнились старые черно-белые английские фильмы, где какой-нибудь бедняк попадал на скамью подсудимых. Судьи и присяжные в таких фильмах носили парики, и Джеку казалось, что коробки, из которых их доставали, должны пахнуть именно так, резко и приторно. Но был и второй запах, более житейский и менее приятный, даже отталкивающий. Запах пота и грязи. Запах человека, который моется очень редко, если только моется вообще.
Да, это был один из тех
— Я не знал, что у тебя есть сын, Капитан Фаррен, — сказал Осмонд, не сводя глаз с перепуганного лица Джека. Льюис, меня зовут Льюис, подумал тот. Не перепутать бы!
— Лучше бы у меня его не было! — ответил Капитан, глядя на Джека со злобой и ненавистью. — Я оказал ему такую честь, с таким трудом пристроил его во дворец, а он сбежал, как паршивый пес. Я нашел его в…
— Да-да… — сказал Осмонд, улыбаясь застывшей улыбкой. Он не верит ни единому слову! — понял Джек. — Да-да. Мальчики все такие. Все дрянные. Так уж повелось. Все мальчишки дрянные, верно? Так уж оно ведется. Все мальчишки дрянные. И я был дрянным, и ты, я уверен, тоже, Капитан Фаррен. Я угадал? Ты был дрянным?
— Да, Осмонд, — сказал Капитан.
— Совсем дрянным? — не унимался Осмонд. Он начал даже пританцовывать в грязи. В этом еще не было ничего непонятного, Осмонд был гибок и почти нежен в движениях, но Джеку он не казался гомосексуалистом: если в его речи и были какие-то проявления этого, Джек ощущал, что они были наигранны. Нет, ясно было одно — злоба этого человека… и его безумие. — Совсем дрянным? Ужасно дрянным?
— Да, Осмонд, — металлическим голосом сказал Капитан.
Осмонд прекратил свой танец так же внезапно, как начал. Он холодно глядел на Капитана.
— Никто и не знал, что у тебя есть сын, Капитан.
— Он незаконнорожденный, — ответил Капитан. — К тому же простак и лодырь, как выяснилось. — Капитан обернулся и отвесил Джеку тяжелую затрещину. Капитан бил не изо всех сил, но рука у него была тяжела, как камень. Джек взвыл и упал в грязь, потирая ухо.
— Совсем дрянной. Просто отвратительный, — сказал Осмонд, только теперь лицо его было мертвенно-белым, оскаленным. — Встань, дрянной мальчишка. Дрянных мальчишек, которые не слушаются своих отцов, надо наказывать. А еще их надо расспрашивать, почему они так себя ведут.
Осмонд тряхнул плеткой — колечки издали сухой звук. Еще одно странное воспоминание родилось в сознании Джека, наверное, из-за того, что любыми путями оно хотело восстановить связь с домом, с привычным миром, решил Джек позднее. Стук колец плетки Осмонда напомнил ему звук выстрела из духового ружья, которое ему подарили, когда ему исполнилось восемь лет. Ему и Ричарду Слоуту.
Осмонд протянул руку и схватил Джека за грязное плечо. Он притянул его к себе, обдав смесью запахов парфюмерии и помойки. Его дикие серые глаза вперились в голубые глаза Джека. Джек почувствовал, как у него подкосились ноги.
— Кто ты такой? — спросил Осмонд.
Эти слова повисли в воздухе.
Джек посмотрел на Капитана. Тот глядел на него с выражением осуждения, которое не могло скрыть отчаяния. Он слышал, как кудахчут куры, как лает собака. Где-то вдали прогрохотала телега.
Скажи мне всю правду. Меня не обманешь, говорили глаза Осмонда. Ты похож на одного дрянного мальчишку, которого я видел в Калифорнии. Ты — он?
И у Джека чуть не сорвалось с губ: