Талисман

Замон Гуль

Сардор с Кахрамоном слушали кузнеца, затаив дыхание.

— Говорят, что в горах участились оползни, которые заваливают и без того узкие горные дороги. В пустыне внезапно расступаются пески и заглатывают целиком целые караваны, — безрадостно продолжал Махмуд. — Говорят, что силы зла просыпаются, и в недалеком будущем нас ждут еще большие потрясения.

— Да, мы тоже недавно чувствовали, как земля дрожала под ногами, — сказал Кахрамон, — это было как раз накануне нашего отъезда из Хамрабада.

— Что же делать, — спросил Сардор с ноткой отчаяния в голосе, — сидеть и ждать, когда нас настигнет несчастье?

— Мы лишь песчинки в потоке времени, — ответил кузнец. — Что можем сделать мы, слабые люди, против сил, о которых даже

не имеем представления? Мы можем только жить и надеяться, что сия чаша нас минует. Что это все случится не скоро и не с нами, и что мы сможем прожить наш век, испытав все радости жизни. И вообще, давайте лучше пить горячий чай и не говорить о плохом и грустном, — предложил он сникшим ребятам.

За окном была глухая ночь, когда все закончили есть, пить чай и разговаривать. Рано повела гостей в боковую комнату, в которой уже были разложены одеяла и подушки.

— Располагайтесь, — сказала она, — здесь вы сможете отдохнуть до утра. Скажите, когда мне вас разбудить. Я встаю рано, но вы можете поспать подольше, если хотите. Я скажу детям, чтобы они вас не беспокоили.

— Спасибо, тетя Рано, — прижал руку к сердцу Сардор. — Мы бы хотели выехать пораньше, чтобы как можно быстрее покончить с делом, возложенным на нас, и выкроить немного времени, чтобы посмотреть столицу.

— Хорошо, — пообещала Рано, — я вас разбужу, как только приготовлю завтрак. А сейчас пора спать, спокойной ночи.

— Спокойной ночи, — Сардор сладко зевнул и потянулся.

— Спокойной ночи, спасибо за ужин, — поблагодарил Кахрамон.

Они уснули крепким сном, едва их головы коснулись подушек. Когда чуть позже кузнец Махмуд заглянул в гостевую комнату, то увидел, как крепко спят посланники мудреца Кадыра. У Кахрамона был слегка приоткрыт рот, а Сардор лежал на правом боку, левой рукой обнимая свою дорожную сумку.

Глава 6

Дильфуза

Дильфуза проснулась глубокой ночью, приоткрыла глаза и долго лежала в постели неподвижно, прислушиваясь к биению сердца. Почему-то оно стучало то в животе, то в руках, то где-то под шеей, а то вдруг начинался шум в ушах и появлялась пульсация в затылке. Она присела на кровати, опустила ноги на теплый шерстяной ковер и быстро поднялась. От резкого движения в глазах потемнело, и на мгновение она потеряла равновесие, еле устояв на ногах. И вспомнились ей наставления учительницы, Татьяны Степановны, на недавнем уроке физкультуры:

— Нужно больше времени уделять спорту, посещать занятия в секциях, следить за своим здоровьем и внешним видом, — говорила она выстроившимся в ряд школьникам. — А тебе, Дильфуза, не мешало бы сбросить несколько килограммов. Посмотри, ты еле бегаешь, а ведь тебе всего четырнадцать лет. А что будет лет через десять, когда ты станешь совсем взрослой? Как ты будешь выглядеть и как ты будешь себя чувствовать, если с детства не поддерживаешь хорошую физическую форму?

«Да уж, — подумала Дильфуза, — какие тут могут быть секции? Итак едва успеваешь: по шесть уроков в школе, потом — занятия музыкой, а еще нужно сделать домашнее задание на завтра, а еще нужно с друзьями пообщаться… Тут погулять некогда, не то, что спортом заниматься». Она подошла к большому окну, выходившему на полутемную улицу. Из трех фонарей горел только один, освещая небольшой участок дороги, слева от ее окна. Машин почти не было, хотя днем здесь идет активное движение в обе стороны, потому что дорога вела к главной городской трассе. Была ранняя весна, пахло свежими листьями, цветущей акацией и жасмином, куст которого рос у входа в подъезд небольшого пятиэтажного дома, где на третьем этаже в малогабаритной квартире жила Дильфуза. Здесь она родилась и выросла. Это место было ее родным домом.

Дильфуза открыла окно пошире, накинула на плечи плед, который лежал на кровати, и села на подоконник, подогнув под себя ноги. Вечерняя прохлада обволакивала ее тишиной. Но если прислушаться, то тишина не была

абсолютной. Несмолкаемый гул большого города доносился сюда откуда-то издали, уже изрядно ослабевший, почти угасший. Ветер шуршал ветками деревьев, одиноко горели несколько окон в доме напротив. Видимо, люди в этих квартирах тоже не спали в столь поздний час. Она сидела и думала, почему же так странно бьется сердце, почему накатывает необъяснимая тревога, в горле появляется ком, и слезы наворачиваются на глаза? Почему ей кажется, что она одна в этом мире и что ей уготовано какое-то особое предназначение в жизни, о котором она пока не знает? Что же будет дальше с ней, с ее родными, с городом, который она любит, и вообще со всем окружающим ее миром? Она не знала ответа на эти вопросы. Не понимала, почему вообще они мучают ее. Но в последнее время томительное чувство стало появляться все чаще, особенно беспокоя по ночам. Днем она этого не замечала за бесконечными школьными проблемами и общением с друзьями и одноклассниками. «Может быть, это весна на меня так действует, — подумала Дильфуза. — Может быть, я жду, что придет любовь, а она все не приходит. А если придет, то как я ее узнаю?»

Небо за окном было темное, но не насыщенно темное, а как будто черноту разбавили прозрачной дымкой. Звезды едва мерцали, а луну закрывала крыша дома напротив. Дильфуза сидела на подоконнике, как ей казалось, бесконечно долго, пока не почувствовала, что у нее затекли ноги и замерзли щиколотки, не прикрытые пледом. Она вернулась в уже остывшую постель, зарылась под ватное одеяло, сшитое ее бабушкой. Слегка поправила пальцами часы на правой руке, которые она носила с детства и которые очень любила. Они всегда показывали точное время и никогда не ломались, даже если на них случайно попадала вода. Каждая вещь обычно имеет срок своей жизни, но эти часы почему-то не старились, всегда выглядели новыми и очень стильными.

Дильфузе нравился темно-синий циферблат с маленькими звездами, похожий на ясное ночное небо. Часы ей подарили в детстве; по словам мамы, это сделал отец, когда ей исполнилось четыре года. Девочка плохо помнила этот момент, но часы берегла, никогда не снимала с руки и не расставалась с ними. Вот и сейчас, лежа в постели и почти засыпая, она большим пальцем тихонько поглаживала ремешок часов и смотрела полузакрытыми глазами в темный угол комнаты, рядом с дверью.

Когда она была маленькая, то несколько раз видела в этом углу двух больших черных собак с острыми мордами, гладкой шерстью и со странными переливающимися глазами. Она говорила о собаках маме, но та приняла рассказы дочери за ночные страхи и сказала, что ее дочка просто боится темноты. Дильфуза же была уверена, что собаки были реальными, она их точно видела, помнила их удивительные глаза, и ей казалось, что, несмотря на свой опасный и грозный вид, эти собаки ее охраняют. С тех пор прошло много времени. Дильфуза стала старше, и в какой-то момент она перестала видеть собак. Они исчезли, но ощущение чего-то необычного и тревожного осталось в ее душе. Сейчас ей было уже четырнадцать лет, однако так же, как в детстве, она всматривалась в темный угол комнаты, слева от двери, в надежде увидеть забытые контуры загадочных зверей. Но там никого не было. Дильфуза сделал глубокий вдох, закрыла глаза и уплыла в мир сновидений, которые утром будут забыты, исчезнут безвозвратно.

Запах жареной яичницы и свежесваренного кофе распространился по всей квартире и, дразня своим ароматом, долетел до ноздрей спящей Дильфузы.

— Пора вставать, родная, — сказала мама, войдя к ней в комнату, — а то опять опоздаешь на первый урок.

— Я уже не сплю, — ответила Дильфуза, даже не пошевельнувшись.

Мама Дильфузы хорошо знала свою дочку. Она подошла к подоконнику, открыла настежь окно, чтобы в комнату хлынул свежий воздух, включила радио на какой-то динамичной волне и откинула с дочери одеяло. Дильфуза сонно подтянула ноги, штанины ее пижамы задрались, обнажив голые ступни и икры.