Там, где колышется высокая трава
Шрифт:
— Иными словами, насколько я понимаю, на твою помощь рассчитывать не приходится.
— Что верно, то верно. Ничего вы от меня не дождетесь. У меня есть салун, и дела у нас тут идут совсем неплохо. Я жил здесь до того, как в этих местах объявились Пог с Рейнолдсом, и надеюсь пережить их обоих.
— А меня тоже пережить собираешься?
— Может, и так. Ты, видно, затеваешь что-то против Пога и Рейнолдса, но только от Стара Левитта и его шайки советую держаться подальше. Ты меня понял? Это же нелюди. Они запросто расправятся с тобой, как кот с мышью. Сожрут живьем.
— Что ж, не исключено и такое. — Кеневен отхлебнул еще глоток виски. — А кто из местных работает на него?
Пат не скрывал своей неприязни.
— Ты ведь уже успел побывать на «ВВ». Вот они и работают. Так что ты не слишком-то любезничай с той девицей. Она та еще гадюка.
На последнее замечание Кеневен не ответил. Пусть Пат остается при своем мнении; у него на сей счет собственные соображения. Не исключено, что чувства, возникшие к Дикси, и в самом деле окажутся губительными для него. Но он хорошо знал свои силы и возможности и при необходимости умел сопоставить их с силой и возможностями других людей. Решающий момент еще не наступил. Когда же подойдет время раскрывать карты, то действия с его стороны будут самыми жесткими. Скоро начнут загонять и клеймить скот, вот тогда…
Пог считал, что он прибыл в Соледад, разыскивая Чабба. Рейнолдс и Бердью, несмотря на личную неприязнь по отношению к нему, убеждены, что он собрался сводить счеты с Погом. Теперь обе стороны готовы прекратить активные действия против соседа в надежде на то, что он, Кеневен, разберется с ненавистным недругом своими средствами. Но как только они обнаружат на пастбище принадлежащий ему скот и догадаются о его претензиях на эти угодья, то он окажется в очень незавидном положении, и ему придется противостоять проискам сразу с двух сторон.
Ну конечно же Пат абсолютно прав. Хотя Пог и Рейнолдс, несомненно, сами по себе представляли немалую опасность, все же до Левитта с его окружением им далеко. Держа в руке стакан, Кеневен разглядывал свое отражение в зеркале. На него смотрел высокий, широкоплечий молодой человек с резкими чертами лица и бронзовым загаром. При всей видимой благожелательности взгляд его живых глаз оставался цинично-расчетливым. Черная шляпа с низкой тульей, серая рубаха, оттененная завязанным на шее черным платком. Картину дополняли скрещенные ремни портупеи из черной кожи и прикрепленные к ним две потертые кобуры, из которых выглядывали рукоятки револьверов.
Критически оценив себя, Билл подумал, что с его стороны довольно глупо строить далеко идущие планы в отношении Дикси. В конце концов, что он мог предложить такой девушке, как она?
Хотя чем Стар Левитт в этом смысле лучше его?
Нет, как бы там ни разворачивались события, уезжать отсюда он вовсе не собирался. И на что идет, знал с самого начала, когда верхом на своем пятнистом мерине ворвался на главную улицу города. Либо осядет здесь и обзаведется собственным хозяйством, либо погибнет в одной из перестрелок.
Мысленно Билл вернулся к своему основному плану и пришел к выводу, что, претворяя его в жизнь, зашел гораздо дальше, чем сам того ожидал. К тому же в его активе числилось весьма ценное приобретение, на которое он и не рассчитывал.
У него появился союзник в лице Ролли Барта, которого он устроил у себя на вершине Столовой горы.
Раненый ковбой быстро поправлялся. Он довольно резво передвигался, выстругав себе из дерева костыль. Ролли не привык сидеть сложа руки и здорово управлялся по хозяйству. А вечерами у костра рассказывал Кеневену немало интересного о местных порядках и обычаях. Они много спорили, травили байки и анекдоты и просто беседовали «за жизнь». Обоим в свое время довелось поработать у Чарли Гуднайта, оба знали Джона Чисема. В разное время им приходилось бывать в одних и тех же салунах Таскосы, Форт-Гриффина и Эль-Пасо. И тот, и другой не раз проезжали по дороге, ведущей в Додж и Шайенн.
Они говорили часы напролет о Увальде и Ларедо, о лошадях и коровах, о походной стряпне, о ворах, промышлявших кражами скота и о ганфайтерах. Все это позволило им познакомиться поближе и составить друг о друге более верное представление. Ролли часто вспоминал Марби. Недавно Марби признался, что, несмотря на симпатию к Тому и Дикси Винейблам, ему все же придется покинуть «ВВ», или же его попросту убьют, так как силу на ранчо взяли работники, преданные Стару Левитту.
— Скажи-ка, Ролли, а чего это парни с «Бокс-Н» вдруг решили пристрелить тебя?
Барт нахмурился, а затем озадаченно покачал головой.
— Сам не могу понять. Все было подстроено заранее, я сразу понял. Они оказались там специально, чтобы убить меня.
— А почему ты в тот день приехал в город?
— Меня туда Бердью послал с поручением.
— Ясно. — Билл рассказал Барту о тайной сходке у горы Тысячи Родников, свидетелем которой случайно стал, но ни словом не обмолвившись о присутствии там Дикси. — Здесь все как-то взаимосвязано. Мне кажется, что Бердью подговорил тех двоих с «Бокс-Н» убить тебя.
— Но почему? Я не вижу в этом никакого смысла.
— Возможно, ты узнал что-то такое, чего тебе не надо знать. Бердью темнит. По всему видно, что он замешан в какой-то афере. Возможно, задался целью надуть Рейнолдса. Однако я понимаю, что за всем этим стоит не кто иной, как Стар Левитт.
— Левитт сговорился с Бердью? Но по логике ведь они должны враждовать между собой.
— А разве можно представить себе лучшее прикрытие? Так что присматривай за Родниками, Ролли. Не исключено, что они снова там встретятся.
— Кстати, — Барт отвел взгляд от костра, — я давно хотел тебя спросить. Тут несколько раз слышался странный рокот, похоже, он доносился откуда-то из-под земли. Тебе случайно не приходилось слышать что-нибудь подобное?
— Слышал. От этого звука по спине мурашки бегут. Когда-нибудь я все же спущусь вниз и гляну, в чем там дело.
…Стоя у стойки бара в салуне «Удила и Уздечка», Кеневен еще раз анализировал разговоры с Ролли Бартом, пытаясь извлечь из них что-то полезное для себя.
День был на исходе, и над городом постепенно сгущались вечерние сумерки. Билл глядел через окно на плывущие по небу в лучах заката розоватые облака, и его сердце сжималось от захлестнувшей неосознанной тоски по чему-то безвозвратно утраченному; точнее определить это чувство он не мог.