Там, где начинается река
Шрифт:
Небо быстро почернело, и под аккомпанемент далеко громыхающего грома он увидел разящие молнии, которые, словно остро отточенные штыки, прорезывали темные груди облаков. И, заколдованный молниями, он чувствовал, как их электричество вошло в его тело и быстро разлилось по всем венам. И тогда его сердце стало выкрикивать слова, на которые до сих пор не отваживались уста.
Почему он молчит и не отвечает на призыв, который прорвался теперь к нему сквозь толщу последних лет? Вот теперь настало время — чего же он ждет? Стоит ли испытывать судьбу и отваживаться на опасную авантюру, когда он
Но в тот же момент он простер вперед руки.
Под влиянием страстного экстаза, овладевшего им, он дал волю своему голосу и закричал, что ничто еще не ушло и что не все еще умерло… Над кладбищем, где было похоронено его прошлое, пронеслось вдруг дуновение новой могучей силы, которая призывала его, но не так, как раньше, просительно и неуверенно, а страстно и непреодолимо. И он повинуется этой силе! Он сделает то, что она внушает ему! Он пойдет туда! Завтра, сегодня, может быть, ночью он разработает самый подробный и детальный план.
Он неотрывно следил за грозой, которая налетала с грохотом, стоном, визгом и с такими шквалами, что все верхушки деревьев на краю опушки склонились, точно безмерная толпа коленопреклоненных и молящихся людей. Казалось еще, что весь горный скат превратился в сплошную массу застывших на месте серых драгун. Могучий порыв ветра захватил его до того, как он успел закрыть дверь, и дождь залил его лицо. Разразилась именно такая гроза, которую он так любил. Громы в небе производили такое впечатление, точно над головой катились миллионы гигантских колес.
Внутри бунгало было темно, как вечером. Кейт опустился на колени перед печью, поправил сухие березовые поленья и чиркнул спичкой. Первую минуту дрова слабо тлели, но уже в следующую они загорелись, словно фитиль, смоченный керосином. Желтое яркое пламя со вздохом рванулось вперед и вылетело в трубу.
Кейт всегда брезгливо относился к чужим трубкам, — вот почему он вынул из кармана собственную и набил ее табаком Брэди. Это был английский табак очень высокого качества и чрезвычайно ароматный, и когда огонь в печке разгорелся еще сильнее, а аромат табака распространился по всей комнате, Кейт опустился в уютное кресло и с глубоким вздохом удовольствия вытянул усталые ноги.
Его мысли снова унеслись в те сферы, где бушевала гроза. Если бы он мог подняться, каким-то чудом перенестись в горные области, где еще никогда не ступала человеческая нога и где берет начало Саскачеван… С каким удовольствием он построил бы себе там точно такое же бунгало и с точно такой же водной системой! Если бы он там поселился, то через несколько лет все позабыли бы о том, что когда-то и где-то жил на свете человек по имени Джон Кейт…
Что-то неожиданно заставило его вскочить на ноги.
Это был телефонный звонок. После истекших четырех лет этот звук мучительным эхо отозвался в каждом фибре его тела. Очень может быть, что это звонил Мак-Довель, который хотел сообщить ему кое-что относительно японца или же осведомиться о том, как он устроился на новом месте. Скорее всего это был он… Кейт вслух повторил это предположение и положил трубку на стол. Но в тот самый момент, как он коснулся трубки телефона, внутренний голос подсказал ему, что
Но решительным движением руки он поднес трубку к уху и отозвался.
Звонил не Мак-Довель. И не Смит…
К великому изумлению Кейта, прорвав ткань грозы, к нему донесся голос Мириам Киркстон…
ГЛАВА VII
Почему Мириам Киркстон решила вызвать его в такой странный час, когда небо раздиралось ослепительными молниями, а земля трещала под сатанинский хохот грома?
Вот какой вопрос заполнил все мысли Кейта, когда он прислушивался к голосу девушки, находившейся на противоположном конце провода. Мириам говорила напряженным, высоким дискантом, точно боялась, что гроза прервет ее посреди разговора. Это был чисто инстинктивный импульс, которому девушка повиновалась.
Она сообщила Кейту, что звонила в канцелярию Мак-Довеля, но, к сожалению, слишком поздно, так как он, Кейт, уже вышел и направился в бунгало Брэди.
Она много раз извинилась за то, что беспокоит его в первый же день возвращения из столь утомительного путешествия, но выразила уверенность, что он вполне поймет и ее, и ее состояние. Она просила его прийти к ней сегодня же вечером, в восемь часов.
Это слишком важно для нее! Может ли она надеяться на то, что ее просьба будет выполнена?
Еще до того, как он успел самому себе задать вопрос, как быть и что делать, он ответил положительно. Он услышал «Благодарю вас!»и «Всего хорошего!», вслед затем повесил трубку и задумался. Насколько он мог припомнить, она произнесла всего-навсего семь слов. Как странно, что молодая девушка, совершенно не считаясь с ужасной грозой, пожелала его немедленно видеть! Почему она не могла подождать, пока пройдет буря?
Стук в дверь перебил его размышления. Он тотчас же открыл дверь и увидел перед собой человека, который, несмотря на то, что промок до нитки, взглянул на него с самой приветливой улыбкой на свете. Это был Валли, японец, присланный Мак-Довелем. Он был не выше шестнадцатилетнего мальчика. С глаз его, ушей, носа и волос струились потоки воды, а широкий плащ оттопыривался от множества узлов, которые он старался защитить от дождя в то время, как подымался на холм.
Он понравился Кейту с первой же минуты. У него не хватило силы противиться обаянию чудесной улыбки, и, когда японец, словно болонка после бани, прошел в кухню, он последовал за ним и помог избавиться от узлов и пакетов. А за это время милый японец успел уверить своего будущего хозяина, что погода очаровательна, что он рад служить у него, что его зовут Валли и что он надеется получать по пяти долларов в неделю, так как готовит «по-небесному».
Кейт искренне хохотал, слушая его, а японец пришел в такой восторг, рассмотрев все вокруг, что решил немедленно приступить к делу. В продолжение часа или больше того ему была предоставлена полная свобода действий, и в самом скором времени всевозможные стуки и запахи довели до сведения хозяина, что кок не теряет золотого времени и делает все возможное для проявления своих неземных кулинарных способностей.