Шрифт:
Посвящается Б.П. и светлой памяти В.Н.
Только там, где все деревья в нежном цвету,
Где целует небо тихо, робко зарю,
Там бушует наша первая весна,
Там живет еще надеждою мечта.
Только там светла моя любовь-беспечаль,
На губах моих застыла губ твоих печать.
Только там я слышу голос тихий твой,
Только там я каждый час свой,
Каждый миг живу тобой.
Душа была в смятении. Не покидало ощущение пустоты от внезапно упорхнувшего счастья, словно ей достали и подарили журавля с неба, а она даже полюбоваться им не успела, так неосторожно, нечаянно выпустила из рук. И осталась ни с чем, ни синицы, ни журавля… Только память о нем, недосказанность
А ведь все могло быть иначе, и «счастье было так возможно, так близко…». Значит, не судьба. А что такое судьба? Счастливая или несчастливая случайность людских встреч? Разве это не Божий промысел, его суд над нами (от этого корня слово «судьба» – судьбога), когда Он принимает решение, соединяя людей, дарить или не дарить человеку встречу, которая может перевернуть всю жизнь?
Вот уже третьи сутки Лена Никитина жила в каком-то «трансе», переходящем то в легкую эйфорию, то в минуты отчаяния от нахлынувшего сожаления. Такого волнения она давно не испытывала, пожалуй, с самой юности. А тут ей уже семьдесят один год, и вдруг на тебе, как в пору влюбленности, ожидание нечаянного счастья… И когда оно само к ней пришло и улыбнулось, она просто растерялась, создав невидимую преграду для их сближения. И он, такой желанный и близкий по духу, внезапно уехал и теперь уже навсегда. Но как забыть того, кто в юности оставил яркие впечатления и взволновал сердце, кто был ее мечтой? А у мечты, как известно, нет срока давности.
Он – это Боря Порывай, друг и однокашник ее мужа Владимира Никитина, ушедшего из жизни шесть лет тому назад из-за инфаркта и сахарного диабета. Они познакомились в далеком 73-м году на танцах, в ее родном селе Благодатном, куда на учебный аэродром прибыли курсанты из ставропольского военного училища. Лена (тогда еще Куликова), светло-русая и стройненькая, только вернулась на летние каникулы из пионерлагеря в Железноводске, где проходила педпрактику. Всем троим исполнилось по двадцать лет. Весенний возраст человеческой жизни! Они были веселы, задорны и полны радужных надежд и высоких помыслов. Еще бы не высоких – выше некуда! – парни летчики-истребители, правда, только учились летать, но тяга к небу уже была непреодолимой. Она студентка-«филологиня» ставропольского пединститута, натура романтическая, витающая в облаках.
Наверное, Богу было суждено подарить им встречу именно здесь. Кто назвал их село Благодатным, не ошибся. Действительно, благословенный край в окружении золотых колосящихся полей, с лесополосами в «белых носочках». Как живописно раскинулся он вдоль речушки Берестовки и выше, в обе стороны! Отовсюду виднеется красавица голубая церковь с белокаменной оградой, все дворы домов и хат укрыты виноградными шатрами. Весной село превращается просто в райские кущи, в благоуханный сплошной сад с колдовским запахом спелой акации и буйством сирени, цветущих вишен и яблонь. Сады вышли на улицы, и летом тротуары-дорожки сплошь усыпаны алычой, вишней, тутовником, шапталой…А какое там небо, когда тихими июльскими ночами оно роскошно оденется в алмазное звездное платье! Нигде она такого больше не видела, только там, «где со сверчками все звезды лучистые полуночный ведут разговор».
И в субботний звездный вечер, когда вдруг вырвалась из клуба и полетела над селом волнующая «Червона рута», а высокие акации разбросали свои кружевные тени на освещенный луной и фонарями проспект в центре села, поспешила к одноклассницам на танцплощадку. Здесь, еще в мае, Лена танцевала с курсантом Сашей Мешавкиным. Он не отходил ни на шаг, всякий раз приглашал ее на танец, легко и бережно кружил в вальсе. Вполне симпатичный, улыбчивый, но ей всегда нравились очень высокие парни.
Если бы она знала, что за ней будет наблюдать именно такой – рослый и красивый курсант по имени Борис, она, возможно, пригласила бы его на «белый танец», чего никогда не делала из-за своей природной стеснительности. Красавицей себя не считала, но в зеркале себе нравилась, когда примеряла, подгоняя по талии, шитые платья. Знала, что нравится и мужчинам, чувствовала на себе их заинтересованные и оценивающие взгляды, но сама робела поднять на них глаза. Танцевать и петь Лена любила с детства, еще школьницей бегала в сельский клуб на репетиции, выступала в ансамблях на сцене. По совпадению ей тогда очень нравилось имя Борис – в нем столько достоинства и мужества, что будущего сына в своих мечтах она назвала бы именно так.
Потом Мешавкин куда-то исчез, и когда вновь предстал перед ней, приглашая танцевать, было уже поздно. Сердце ее уже покорили другие курсанты, «герои ее
Лена жила в тихом, скромном домике, в пяти шагах от центра, школы и церкви, поэтому ребятам далеко не надо было ее провожать. Они успевали побродить перед клубом, по бульвару, пройтись мимо стадиона вверх и о многом поговорить.
Когда началась учеба в институте, они так же вдвоем провожали ее до студенческого общежития. И когда она поняла, что Борис занимает все ее мысли, однажды пришел к ней только один – ее будущий муж, Володя.
Борис заранее позвонил ей, что приедет поездом из Петербурга на 50-летний юбилей выпуска военных летчиков, посетит ее и могилу Вовы, и, возможно, остановится у нее в доме на пару-тройку дней. Поездка была тяжелой, с пересадкой в Москве ночью – с вокзала на вокзал, и потому для отдыха он планировал пробыть здесь дней пять.
Лена, хоть и была уже пенсионеркой со стажем, но, как в юные годы перед свиданием, встретила это неожиданное известие взбудораженно. Достала из шкафа небесной голубизны шифон в белую полосочку (когда-то привезла ей старшая дочь из Таиланда), примерила с тонким кружевным воротником, – очень мило. Шитье ее всегда успокаивало, а новое платье – вечный стимул жизни у женщин. (Она это знала с юных лет, вкус к красивой одежде привила ей бабушка по отцовской линии, лучшая модистка в Минводах. Она присылала изысканные платья и блузки, а Лена подгоняла их по своей фигуре). Раскроила, сметала, но дострочить чудное платье с чехлом так и не успела. Помешали поездка в город по делам, работа по дому, в саду поливы да заготовки на зиму. Хозяйство у нее небольшое, но заботы ждет постоянно: семь курочек-несушек с певучим красавцем петухом, «стерильная» кошка (дети из города привезли), и еще два пса (отец с сыном) – те еще домочадцы, пройти по двору не дадут спокойно: путаются в ногах и бросаются на грудь, чтоб погладила каждого.
Бориса встретил на ставропольском вокзале однокашник Сергей Яковлев, и в тот же день они приехали к ней в пригородное село Московское, в дом с мансардой, который пять лет подряд реконструировал Володя. Они осмотрели оба этажа, где все напоминало о хозяине, где каждая плитка и ступени лестницы сделаны были им саморучно. «Говорили нам, что после 60 лет лучше не строиться, но Вова не слушал, он так мечтал о частном доме, вложил в него все силы, да и саму жизнь тут оставил. Второй этаж отделывали уже без него, – с горечью вспоминала Лена. – Я не хочу менять дом на городскую квартиру, он как память о нем, здесь живут светлые воспоминания и его энергетика. Я порой ее ощущаю, будто он рядом и помогает мне. А город близко, можно за полчаса добраться». «Да, тут хорошо, – подтвердил Сергей, – тебе не надо отсюда уезжать».
За столом они первым делом помянули Вову, отметили его широту души, отзывчивый, добрый характер, поговорили о семейных делах, о детях, внуках, вспомнили курсантские годы, затем прогулялись по саду-огороду, полюбовались раскинувшимся перед лесом простором и необычайным закатом. Такого неба еще никто из них не видел: оно было четко разделено пополам. Одна половина чистая, бездонная, прозрачно-голубая, другая – в перистых облаках, тихо уплывающих ровными, стройными рядами от закатного огненного шара. Солнце торжественно, величественно и царственно опускалось на свой трон за горизонтом, озаряя весь запад сначала желтым, потом оранжевым, красным и, наконец, малиновым светом. Лена только восторгалась от удивления, Борис снимал на телефон, а Сергей предположил: «Не иначе, предзнаменование какое-то». «Может быть! – подумалось ей. – Действительно, символичное небо. В небесах та же жизнь и борьба, и светлых сил, как и на земле, больше. Они будто празднуют что-то. Недавно был парад звезд, теперь вот парад облаков». Приподнятое настроение от увиденной красоты неба еще долго не покидало их.
Весь оставшийся вечер они рассматривали с экрана компьютера курсантские фотографии и фото ежегодных встреч однокашников у самолета училища и на аэродроме ДОСААФ, вспоминали друзей.
Ночевали мужчины на втором этаже, Лена постелила им широкую двухспальную кровать. Здесь больше воздуха, весь этаж похож на просторную студию, где с открытого балкона, увитого виноградом, виднелась зеленая роскошь сада, раскинутая до самой опушки леса. Он уходил в гору и закрывал горизонт стеной: только небо и бушующее зеленое море перед глазами. Кислорода столько, хоть ковшом черпай и ешь! Поэтому не удивительно, что им приятен был сон. «Как хорошо здесь, будто в сказку попал, и наконец-то выспался», – признался ей утром Борис.