Там, где правит Рандом
Шрифт:
– ЧЕГО?! – от обиды я так громко воскликнула, что задрожал купол храма, щедро осыпая нас щебенкой. – Да они совсем обнаглели?
Со злости швырнув книжку, я обиженно запыхтела. Шакки удивленно подняла пособие и заглянула туда, а потом с не меньшей обидой разорвала его на клочки – такой подставы никто не мог ожидать.
Я с обидой посмотрела груду бумажек, которые внушили мне ложную надежду, а потом чуть ли ни с ревом уселась у подножия алтаря. А потом мне по шее прилетело от спутницы.
– Ты чего? – с возмущением заорала я, потирая отшибленный подзатылок.
– А того, что ты сразу же начинаешь раскисать! – с укором произнесла девушка, уперев руки в бока. – Кто совсем недавно умудрился забраться в кабинет Настоятеля? А? Кто его оглушил? Брысь что ли?
Недовольно засопев, я отвернулась: легко ей говорить, не она опростоволосилась с этой книженцией для облапошивания героев.
– Ведь что нам по сути нужно? Молния! – яростно жестикулируя, произнесла моя обвинительница. – Разряд приходит сам, когда возле алтаря появляется монах, так? Значит, будем искать монаха!
Она говорила что-то ещё, про методы уговаривания, а я неожиданно вспомнила про кнопочку на экране «Сделать плохо».
– Шакки! Ты – гений! – подскочив, воскликнула я, обнимая героиню. – Зови свою богиню! Пусть швырнет в нас немного электричества! Не будем полагаться на монахов и Рандом, у нас же есть богиня, которая всегда начеку!
– Ошалел? Забыл, как в меня на рынке прилетело? Это больно вообще-то!
– Так ведь у нас громоотвода и не было!
– И то верно...
– согласилась Шакки и, достав карандаш и дневник, сделала в нем запись, прося у Всевышней, то бишь у Ани, молнию.
И была у нас молния… И был у нас грохот.
Как я и предсказывала, молния прилетела через проем в куполе, но вот предупредил бы меня кто-нибудь, что при этом она взорвется!
Во всяком случае, по ощущениям. Яркая вспышка ослепила, а ударная волна снесла меня и девушку к стене. В воздух поднялись клубы дыма, вперемешку с пылью – та тут же забила нос. Кое-как удержавшись от чихания и кашля, я подползла к алтарю, проверяя, получилось ли…
На почерневшем от копоти алтаре все так же неподвижно лежала сумка. Ни шороха, ни хоть какого-нибудь знака, что питомец ожил.
Кое-как поднявшись, я кинулась открывать сумку: Брысь все так же лежал там, свернувшись в клубок, точно спал. На глаза невольно набежали слезы: знала, что не спит саблепузый тигренок, далеко не спит…
И ведь чем он такое заслужил? Он же просто защищал своего хозяина, не более того! Как истинный питомец. Даже больше – как друг. Но взбесившийся компьютерный мир решил иначе: ошибку нужно устранить, а что для этого потребуется… Средства не важны, важен итог. Даже если придется втянуть в эти разборки других героев или питомцев, совершенно не виноватых в происходящем… Да что там… Мы сами с Кириллом не знаем, из-за чего попали в Годвилль.
Обидно шмыгнув носом, я захотела погладить Брыся – не могла я поверить в то, что с ним так жестоко обошлись! – просунула руку внутрь рюкзака.
Когда кто-то цапнул меня за пальцы!
Ойкнув, я так и рухнула на пол, недоуменно потирая пострадавшую конечность, наблюдая, как из ранца важно выбирался с видом победителя Брысь… Живой и совершенно здоровый.
– Брысюшка! – я радостно кинулась к коту (то есть к тигру), и тут же получила тройку царапин на лоб, впрочем, Брыся я все равно обняла, трепля того за ухом и гладя по шерсти. – Живой! Живой!
Наблюдавшая за нами Шакки облегченно выдохнула, увидев, как комок рыжего меха пытается вырваться из моих объятий, оставляя мне все новые и новые царапины, а я, как идиотка, не чувствую боли.
Посмеявшись, моя спутница к чему-то прислушалась, недовольно нахмурившись. Я, заметив, тут же отпустила Брыся – кот вырвался, но далеко убегать не стал.
– Что-то случилось? – обеспокоенно спросила у неё.
Та в ответ негромко бросила.
– Сюда сбегаются монахи… - но мне на миг показалось, что я вижу в её глазах странный кровожадный огонек.
«О, нет, только не драка!» - я со стоном огляделась: отсюда выхода никакого, а до проема в крыше мы не допрыгнем (разве что летать научимся).
Мы и так потеряли много времени, а если ещё и начнемся продираться боем… Рискуем напороться на ещё большие неприятности.
– Шакки, быстро бежим в кабинет Настоятеля, пока сюда все монахи с храма не сбежались! – я кинулась было вперед по коридору, когда у самого выхода затормозила и обернулась посмотреть на то, во что превратилось золото (любопытно же, что с ним происходит в конце).
И увидела лежащий на дне чаши золотой кирпич.
«Так вот в чем дело!» - от удивления, у меня открылся рот, а в голове сошлись в поединке два чувства: жадность и совесть, первое кричало, что нужно забрать добро себе, чтобы не валялось, а второе – оставить монахам, чтобы те подавились с обиды. И дилемма была настолько насущной, что я уже и не знала, что делать…
И тогда голос подало чувство справедливости: с какого фига монахи заслужили слиток золота, не пошевелив даже пальцем?
Надувшись как хомяк, я подхватила кирпич и хотела уже запихнуть туда же, в суму, когда крик подняла героинька:
– Какого Рандома ты творишь?! – в голосе читалось: «Святотатец хренов, чем тебя приложило так?».
Но меня сегодня уже успели разозлить.
– Восстанавливаю справедливость! – и сказано это было так, что спорить со мной как-то девушке расхотелось… А может, дело было в бешенном взгляде, говорившем, что всякого посягнувшего на мое имущество, ждет страшная кончина? Кто знает…
В любом случае мы шумной толпой кинулись прочь из зала: я впереди, со мной рядом – Брысь, а Шакки нас уже нагоняла. Мы выскочили в основной холл – иноки должны были вот-вот ввалиться сюда всей шумной толпой, - а оттуда змейкой юркнули в кабинет Настоятеля.