Там, где тепло
Шрифт:
А еще ветер и снег! Уже и соседних саней во всей этой пурге почти не различить!
Одно хорошо – нападения бандитов в такую непогоду можно не опасаться. Ни один отморозок сегодня из укрытия не выползет ни за какие коврижки. Правда, для всякой нечисти сейчас, наоборот, самое раздолье, а еще неизвестно от кого отбиться проще!
Гул ветра, уколы снега, тряска саней.
В голове ухает тупая боль, перед глазами мелькают непонятные обрывки видений, не давая толком разглядеть проглядывавшие из пурги развалины со снежно-черными провалами окон.
Плохо… плохо!.. плохо!!
Мне – плохо.
И больно!
В голове так и звенит – вот-вот сознание потеряю. Скоро даже пошевелиться не в состоянии буду. И это тоже – плохо, очень плохо!
Пересиливая сковавшее тело онемение, я дотянулся до левого предплечья и стиснул нашаренную под одеждой бутылочку с Л-13. По жилам немедленно заструилась снимающая усталость ледяная свежесть, боль стихла, а уже через несколько мгновений убойная доза впрыснутого в кровь наркотика ударила в голову. Из меня разом будто воздух выкачали; подобно сдутому шарику, я развалился на скамье, и сознание закачалось на гребне волны, готовое в любой момент сорваться в столь притягательное забытье.
Навеянные вырвавшимся на волю ясновидением образы в один миг смыл шквал наркотического бреда, и засевшие в голове крючья всеведенья перестали рвать череп на части. Несколько минут я с трудом сохранял ясность рассудка, но потом достаточно быстро полегчало, а когда догадался закатать на лоб маску и подставить под порывы ледяного ветра раскрасневшееся лицо, и вовсе стало невообразимо хорошо.
Ничего не болит, снова бодр и полон сил.
Замечательно все просто!
Вот только бы на Л-13 так не подсесть. А то втянусь еще…
Напалм тем временем перегнулся через борт и в буквальном смысле слова исторгал из себя завтрак на дорогу.
Все, порог восприимчивости перейден. Теперь уже неважно, уник ты или обычный человек, нестабильность магического поля слишком сильная. Уникам в такой ситуации даже хуже придется, пожалуй. Ну, по крайней мере, тем, у кого такой замечательной бутылочки с собой нет…
– Эвон как его полоскает, – обернулся возница, вытряхивая набившийся в бороду снег. – Неужели укачало?
– Магическая буря, – пояснил я. – Марин, ты как себя чувствуешь?
– Замерзла, – пробормотала с носом закутавшаяся в меховой капюшон девушка. – Долго нам еще?
– Город почти проехали, если с бурей разминемся, дальше проще будет, – пытаясь хоть что-то разглядеть в бесновавшейся вокруг вьюге, ответил дядька и достал из кармана пузырек с таблетками. – Эй, Костя, может, тебе экомага съесть?
– В задницу экомаг, – прохрипел пиромант, в глазах которого мне почудились отблески нехорошего, злого огня. – Сейчас сдохну…
«…если кого-нибудь не сожгу».
Этого он, разумеется, вслух не произнес, но я его прекрасно понял и так. Пиромантам еще хуже приходится, чем ясновидящим, – их от избыточного притока энергии просто распирает. И Напалму, похоже, до самовозгорания недалеко осталось.
– Как знаешь, – пожал плечами дядька и, мельком глянув в черное, затянутое низкими тучами небо, закинул в рот таблетку. – Мне хорошо помогает.
Тут дорога потянулась вдоль длинного трехэтажного здания, очень удачно прикрывшего нас от ветра, и вьюга немного стихла. И даже колебания пошедших вразнос магических полей стали доставлять куда меньше неприятных ощущений, чем раньше.
Или все дело в наркотике? Да нет, Напалму тоже полегчало.
Неужели успели с бурей разминуться? Похоже на то. Выходит, нас лишь самым краешком зацепило, и страшно даже подумать, что сейчас в эпицентре творится.
Если застрянем или потратим время на поиски объезда – хана. Никакой экомаг не поможет. Мы с Напалмом еще немного потрепыхаемся, а колдун из охраны точно копыта откинет. Гимназисты к перепадам напряжения магических полей даже больше, чем наша братия, чувствительны. Загнется, как пить дать загнется.
– Фух! – тяжело вздохнул пиромант. – Отпустило, кажись.
– И вьюга стихла, – выглянула из капюшона Марина. – Прорвались?
– Хорошо бы. – Возница запрокинул голову к по-прежнему черному небу и обрадованно ткнул варежкой в светлую полоску над крышами. – Точно! Совсем немного осталось…
Неожиданно сквозь навеянную наркотиком безмятежность пробилось кольнувшее сердце дурное предчувствие, и я лихорадочно завертел головой по сторонам. Не сумел заметить ничего подозрительного и от безысходности потянулся к ясновидению.
Уж лучше б этого не делал! Пусть магическая буря и поутихла, но растворенный в крови наркотик помешал правильно рассчитать силы, и в сознание вместо предвидения ворвались совершенно бредовые и никак не связанные друг с другом галлюцинации.
Я – совершенно голый и с ножом в руке – иду по залитому кровью кафелю. Подошвы липнут к полу, но мерзкое ощущение вдруг сменяется обжигающим холодом шершавого бетонного пола. Душевая как-то незаметно становится складом, заваленным мешками с селитрой, но почти сразу полутемное помещение разрезает узкая прореха, ведущая в другой мир. За ней – засыпанный снегом ночной лес. А еще кусочек юга. Там тепло.
Вот только это лишь иллюзия. Тепло – иллюзия. На самом деле я стою под стеклянным куполом, и сверху на меня уставился чей-то абсолютно синий глаз. И прятаться от этого ледяного эрзаца всевидящего ока уже слишком поздно.
Доминик, зараза, не предупредил…
Усилием воли выкинув из головы весь этот бред, я часто-часто задышал, прогоняя дурноту, и досадливо скрипнул зубами.
Гадство, какое гадство!
Наркотик не позволял использовать предвидение, а нехорошее предчувствие и не думало утихать. Нет, оно лишь усилилось и лезвием ледяного клинка вонзилось под левую лопатку.