Там, где ты
Шрифт:
Золотая осень превратила лес и городище в одно сплошное солнце, сияющее багряными оттенками. И хотя октябрь, по-здешнему листопад, выдался холодным на душе было по-летнему тепло. От того я лишь смеялась над Стасовым праведным гневом, когда вместо мяса он получал протертую кашу и куриный бульон.
— Мне нужна нормальная еда чтоб набраться сил!
— Ты нормально не ел две недели, желудок отвык, потому на обычный рацион ты будешь переходить постепенно, — терпеливо отвечала я.
Но было еще кое-что. Мы тогда
— В твоих краях все умели лечить гниющие раны? – начал он издалека.
— Будь твоя рана гниющей, я не смогла бы тебя спасти. Заражение лишь начиналось, — уклончиво ответила я – И, нет, не все – я уже говорила.
— Как и то, что ты с тиверских земель, — продолжал он – Только это не так – теперь-то я уверен.
— Значит я лгу? Меня ждет кара?
— Не то чтоб лжешь, — улыбнулся он, — Скорее утаиваешь нечто по каким-то причинам. А мне проще вырвать сердце из груди, чем покарать тебя.
— Худшей кары не сыскать, — голос дрогнул, уже слишком свежи были воспоминания, — Но, все же – кто я и откуда по-твоему…
— Не знаю, — перебил он, — Я много думал об этом с тех пор как ты спасла того мальчишку.
— Лесная мавка иль речная русалка, — хихикнула я, — Все выбираешь, да?
— Ни то и ни другое, — тихо сказал Стас, — Но тебе ведомо то, чего не знают даже жрецы. В то же время, ты не умеешь всего, чему матери учат девиц с малолетства. Не знаешь древнее слово и странно говоришь на нынешнем. Твои руки непривычны к тяжкому труду, но нежны и умелы в целительстве. Я думал, быть может, ты лесное божество, но сила-то твоя в знаниях, а не чарах.
— Боги, по-твоему лечат силой мысли?
— Как мне судить? – серьезно спросил он, — Мир велик, а я видел лишь малую его часть, что и говорить о семи небесах. От того твердить, будто знаю какие могут существовать боги, помимо известных, было бы излишне самонадеянно. Равно, как и уверять, что наш мир вообще единственный. И, если существуют другие, возможно ты дитя одного из них – более развитого, а от того безопасного, и попала в наш волею случая. Или, быть может, правда, спасаясь от неведомой беды.
Я не ответила, и он продолжил.
— Открывая глаза каждый день я боялся что ты исчезнешь столь же внезапно, как и появилась, и я больше не увижу тебя. И в то же время я думал – если в твоем доме безопасно, то лучше тебе туда вернуться. Но в душе надеялся, что ты останешься, ведь я просто…. Не смогу без тебя жить.
— Останусь, — услышала я собственный тихий голос, — Я останусь с тобой. Мой дом теперь здесь.
— Но тот, прежний, еще существует?
— Да, — просто сказала я.
— И ты знаешь туда дорогу?
— Нет. Но хотела узнать, до того, как поняла, что люблю тебя, —
Он крепко обнял меня – настолько, что хрустнули ребра. Но эти объятия – столь сильные, были нужны мне так же, как ему.
— Никогда я не стану тебя принуждать, — прошептал он, — ни к чему, ты знаешь. Но я хочу знать….
— Ты не поверишь, если расскажу тебе правду.
— Я поверю всему.
И я рассказала. О поездке на Лысую гору, об увиденном ритуале, о 21 веке… Конечно, он не все понимал, но слушал не перебивая. Я опустилась на поваленное дерево, а Стас ходил из стороны в сторону. Слезы текли по моему лицу. Я страшилась увидеть в его глазах…. Страх, недоверие, пустоту?
— Я верю тебе, Эл, — тихо сказал он, опустившись рядом. Теплая ладонь коснулась моей щеки, скользнула на затылок и нежно надавила, сблизив наши лица. Его синие глаза светились любовью с отголоском боли в их глубине.
— Правда?
— Это все объясняет. Но лучше б ты была лесной мавкой.
— В литературе сказано, что если глянуть на их спину можно увидеть внутренности. Не слишком-то привлекательно.
Отсмеявшись, он засыпал меня вопросами. О самолетах и суперкарах, компьютерах и прочем. Отвечая, мне казалось, будто то, о чем я рассказываю, происходило не со мной. События последних четырех месяцев будто затмевали прошлое, я едва ли могла представить себя теперь на улицах современного Киева, на работе, в ресторане или автомобиле. Зато легко представляла наше будущее здесь.
— Я так и не спросил еще кое-что, — как ему удается сохранять серьезный тон, едва сдерживая улыбку?
— Разве? – фыркнула я.
— Сколько тебе лет, Элина?
— 24, — улыбнулась я.
— Знаешь, я думал ты…. Намного младше.
— И теперь разочарован, что я не «дитя», а едва младше тебя?
— Разве только тем, — он насупил брови, но в глазах заиграли смешинки, — что твой непокорный нрав не дань юности.
— О, уверяю, ты еще не познал и четвертой части его непокорности, — засмеялась я.
Оляна, которую было не слышно и не видно последние недели, приняла решение покинуть нас и вернуться в свой род. Крепимир дал ей сопровождающих и когда те, спустя несколько дней вернулись, объявив, что женщина и дети благополучно добралась в отчий дом, практически очевидно вздохнул с облегчением. Нельзя было не признать, что такой выход был лучшим для обеих сторон и, особенно для детей, которым лучше расти там, где о поступке их отца лишь наслышаны и то далеко немногие.
Весной Стас планировал приступить к строительству дома, а пока мы жили в гостевой комнате не желая селиться в ту, которую занимал когда-то Захар. Добрава вышла за Ярополка и лишь месяц спустя, смущаясь, сообщила, что ждет первенца.