Там, где умирают корабли
Шрифт:
В тот день отец показал Дорну машинное отделение, огромный вычислительный центр, где почти все пространство занимали блоки памяти и банк данных, и провел по длинным, пока еще пустым коридорам. Но самое яркое впечатление произвел на мальчика полуэллиптический центральный пост управления, его многочисленные контрольные панели и огромный обзорный экран, окружающий все пространство рубки. А здесь самым лучшим было кресло капитана — солидное устройство с рядами сенсорных клавишей у подлокотников и выдвижной панелью компьютера.
Дорну разрешили чуть-чуть посидеть в этом кресле. Он только начал знакомиться со многими его чудесами, когда кто-то вытащил его оттуда. Следующее помещение не представляло никакого интереса для мальчика, но, видимо, было очень важным для его отца. Каюта капитана была небольшой, но роскошно отделанной. Говард Восс опустился на колени, взял маленькую ручку сына и прижал ее к гладкой поверхности металла, сказав при этом:
— Настоящая власть не в кресле капитана, сын, настоящая власть здесь! Чувствуешь ее биение под своей ладонью? Чувствуешь силу, мой мальчик? Когда-нибудь она будет твоей.
Дорн, который не чувствовал ничего, кроме холода металла и необычной настойчивости в голосе отца, прилежно кивнул:
— Да, папа.
— Хорошо, — обрадовался Говард. — Теперь посмотри на эту панель. Она чем-нибудь отличается от других?
Дорн замотал головой:
— Нет, такая же, как и все остальные.
— Ты чертовски прав, такая же, — согласился отец, — но все же совсем другая! Сожми руку в кулак и ударь по ней три раза. Ну быстрей же!
Ребенок сделал, как ему было сказано. После третьего удара еле слышно загудел какой-то механизм, и панель ушла в сторону. За ней открылось небольшое и неглубокое углубление, его дно и стенки были выстланы вспененным пластиком. В центре углубления лежал, матово поблескивая, металлический шарик.
— Вот он! — с гордостью сказал Говард Восс. — Самый большой бриллиант в короне нашей империи! Его копии хранятся в тайниках на каждом корабле нашей компании. О них не знает никто из команды, даже капитаны. Таким способом мы оберегаем наш самый большой секрет. Ты не должен говорить об этом никому, даже своей сестре. Обещаешь?
Дорн дал слово и сдержал его. И теперь он радовался тому, что догадался или хотя бы имел основания подозревать, что это такое: в шарах были записаны координаты «Врат Мескалеро»! Значит, вот что имел в виду отец, говоря: «Это наш самый большой секрет». Натали может знать координаты или хотя бы, как их найти, но что, если родители, погибшие внезапно, не успели раскрыть ей тайну координат? Не потому ли перестали поступать деньги за обучение в школе?
Мысли Дорна стали перескакивать с одной на другую, но их беспорядочный бег прервал грубый голос и толчок в спину:
— Эй, парень, что с тобой, черт побери! Или проходи, или сойди с дороги!
Дорн обнаружил, что он стоит посреди улицы и не сводит глаз с корабля родителей. Сколько времени он так простоял? Пять минут? Десять? Пробормотав извинения, он пошел вслед за остальными рабочими к берегу. Юноша чувствовал: что-то в нем изменилось. Может быть, даже все. Память — тонкая материя. Воспоминания поднялись на поверхность его сознания на том празднике, но тогда они утонули в потоке самых горьких чувств и эмоций. И вот они ожили вновь и теперь будут определять смысл его пребывания здесь. Они станут его путеводной звездой. Дорн просто обязан найти нужную панель, открыть тайник и забрать эту сферу. Все остальное не важно.
Грузчики уже собрались у проходной; Яна тоже была там. Она широко улыбалась, ожидая, когда Дорн подойдет к ней. Еще издали негритянка крикнула ему:
— Эй, парень, я запомнила график, хочешь послушать?
— Охотно, — солгал Дорн, — но не сейчас. Я должен сделать одно важное дело, и скорее всего мне понадобится твоя помощь.
Яна нахмурилась:
— Все это звучит как-то тревожно. А что случилось, Дорн?
— Мне нужно подняться на борт «Мэри Восс», а это значит, что мне придется присоединиться к резчикам. Возможно, я проведу там ночь. Если я не появлюсь, передай Ла-Со, что со мной все в порядке.
Яна открыла рот, чтобы возразить, но рев сирены заглушил ее слова, а в следующий момент Дорн исчез. На него обратили внимание только те резчики, возле которых он встал в очередь, да и то не особое, поскольку видели его и раньше. Многие грузчики старались перейти на резку кораблей, а парень теперь выглядел вполне подходящим для этой работы.
Наставления Яны и тяжелая физическая работа помогли ему накачать мышцы, утяжелили его по-мальчишески стройную фигуру. Теперь с длинными, выгоревшими на солнце волосами, дочерна загоревший Дорн казался самим воплощением варварства: сплошные мускулы и совсем чуть-чуть ума. Но у негото мозги были, и он использовал их даже тогда, когда очередь, шаркая ногами, двигалась к проходной.
Руки, которые подвели парня при первой проверке, теперь были покрыты мозолями. Дополнительный грим, нанесенный на ладони — лосьон, смешанный с глиной, взятой прямо здесь, на улице, когда якобы срочно потребовалось перешнуровать сандалии, — сделал их гораздо жестче, чем они были на самом деле.
Очередь двигалась. Мужчина, стоявший впереди Дорна, шагнул за ворота. Охранник оглядел Дорна с головы до ног.
— Ты ведь грузчик, верно? Тот, который работает с черной женщиной? Ну это та еще баба! Ладно, давай посмотрим на руки. Может быть, ты готов, а может, и нет!
Дорн вытянул руки. Охранник осмотрел его ладони и остался доволен:
— Неплохо, неплохо! Считаю, ты можешь. Добро пожаловать в резчики!
Сканер считал штрихкод у него на лбу и занес его имя в память компьютера.
Дорн поблагодарил охранника и ступил на песок. Он не прошел и пятидесяти футов к ящикам с инструментом, когда усиленный динамиком голос загремел у него за спиной:
— Эй, парень! Да, ты! Куда это ты собрался? Ты не резчик и не станешь им, по крайней мере до тех пор, пока там не потребуются новые рабочие руки!