Там, где в дымке холмы
Шрифт:
– Через несколько дней. Фрэнк приедет за нами на машине. Нам нужно быть на пароходе в конце недели.
– Выходит, что помогать миссис Фудзивара вы сможете недолго?
Сатико окинула меня скептическим взглядом:
– Эцуко, я вот-вот отправлюсь в Америку. У меня больше нет необходимости работать в закусочной.
– Понимаю.
– Знаете, Эцуко, может, вас не затруднит передать миссис Фудзивара, что у меня произошло? Не думаю, что еще раз с ней увижусь.
– А вы сами не хотите ей обо всем сообщить?
Сатико нетерпеливо перевела дыхание.
– Эцуко, неужели вы не в состоянии уяснить, как тошно было такой, как я, каждый день прислуживать в лапшевне? Но я не жаловалась и выполняла все, что от меня требовалось. Но теперь с этим покончено, у меня нет ни малейшей охоты снова видеть это место. – Котенок вцепился Сатико в рукав кимоно. Она резко оттолкнула его тыльной стороной ладони, и малыш поспешно заковылял в сторону. – Итак, передайте миссис Фудзивара мой поклон. И наилучшие пожелания успеха ее торговле.
– Передам. А теперь простите, но я должна идти.
Сатико поднялась на ноги и проводила меня до выхода.
– Я зайду к вам попрощаться перед отъездом, – сказала она, пока я надевала сандалии.
Поначалу сон казался совершенно безобидным: мне просто снилось то, что я видела накануне – маленькая девочка; мы смотрели на нее, когда она играла в парке. На следующую ночь сон повторился. Собственно говоря, за последние месяцы он возвращался ко мне несколько раз.
Мы с Ники увидели эту девочку на качелях, когда пошли погулять по деревушке. Ники гостила у меня третий день. Дождь сменился мелкой изморосью. Я не выходила из дома несколько дней и с удовольствием вдохнула свежий воздух, когда мы свернули на извилистую тропинку.
Ники шла довольно быстро, ее узкие кожаные сапоги поскрипывали с каждым шагом. Не отставать от нее труда для меня не составляло, но я предпочла бы идти помедленнее. Ники, надо думать, еще предстоит осознать удовольствие от самой прогулки как таковой. Похоже, она равнодушна и к сельским видам, хотя и выросла здесь. Я сказала ей об этом, а она возразила, что эта сельская местность – не вполне настоящая, просто подделка в угоду прихотям состоятельных людей, которые здесь обосновались. Наверное, она права: я ни разу не бывала в земледельческих районах на севере Англии, где, как настаивает Ники, я бы обнаружила настоящую сельскую местность. И все-таки на этих тропинках разлиты тишина и спокойствие, которые я с годами стала ценить.
В деревне я повела Ники в чайную, куда иногда заглядываю. Деревушка небольшая – всего несколько гостиниц и магазинчиков; чайная расположена в угловом доме, над булочной. В тот день мы с Ники сели за стол у окна и именно оттуда наблюдали за девочкой, которая играла внизу, в парке. Мы видели, как она взобралась на качели и окликнула двух женщин, сидевших поблизости на скамейке. Это была веселая маленькая девочка, одетая в зеленое пальто и высокие сапожки.
– Быть может, ты скоро выйдешь замуж и у тебя будут дети, – сказала я. – Я скучаю без малышей.
– По мне, так на свете ничего хуже быть не может, – ответила Ники.
– Это, наверное, потому, что ты еще молода.
– Молода я или нет – какая разница? Мне совсем не хочется, чтобы вокруг меня пищали карапузы.
– Не расстраивайся, Ники, – засмеялась я. – С материнством я тебя не тороплю. Просто мне вдруг захотелось стать бабушкой, вот и все. Подумала, может, ты сделаешь мне одолжение, но это не к спеху.
Девочка, стоя на сиденье качелей, с силой натягивала цепи, но раскачать качели как следует ей не удавалось. Она, однако, улыбалась и снова позвала женщин.
– У моей подруги только что родился ребенок, – сказала Ники. – Она очень довольна. Не понимаю чем. Орет как резаный.
– Но она же счастлива. Сколько лет твоей подруге?
– Девятнадцать.
– Девятнадцать? Она даже младше тебя. Замужем?
– Нет. А какая разница?
– Но тогда вряд ли она чувствует себя счастливой.
– Почему бы нет? Только оттого, что не замужем?
– Вот-вот. И еще оттого, что ей только девятнадцать лет. Не верю, что она счастлива.
– А будь она замужем, обстояло бы иначе? Она хотела ребенка, родила его по плану и все такое.
– Это она тебе сказала?
– Но, мама, я ее хорошо знаю, она моя подруга. Я знаю, что она хотела родить.
Женщины поднялись со скамейки. Одна из них окликнула девочку. Девочка спрыгнула с качелей и побежала к женщинам.
– А что отец? – поинтересовалась я.
– Он тоже счастлив. Помню, когда они только узнали о беременности, мы все отправились это праздновать.
– Люди всегда делают вид, будто они в восторге. Как в том фильме, который мы вчера вечером видели по телевизору.
– В каком фильме?
– Да ты, наверное, его не смотрела. Читала свой журнал.
– А, тот. Ужасный фильм.
– Конечно ужасный. Но там это и показано. Уверена, никто не воспринимает новость о беременности, как это делают в таких фильмах.
– По правде говоря, мама, не понимаю, как ты можешь сидеть и смотреть такую дрянь. Раньше у тебя этой привычки не было. Помню, ты мне всегда выговаривала, что я слишком много смотрю телевизор.
Я рассмеялась:
– Видишь, Ники, как наши роли меняются! Не сомневаюсь, ты мне только блага желаешь. Следи, чтобы я не растрачивала время попусту.
Когда мы возвращались из чайной, небо зловеще потемнело, дождь зарядил чаще. Минуя небольшую железнодорожную станцию, мы услышали позади себя голос:
– Миссис Шерингем! Миссис Шерингем!
Обернувшись, я увидела на дороге спешившую за нами маленькую женщину в пальто.
– Я так и думала, что это вы. Как вы поживаете? – Она весело мне улыбнулась.