Там, где живут ангелы
Шрифт:
В итоге мы сбежали на озеро. Было здесь в лесу такое прямо рядом с той самой поляной. Хотя, озером это сложно назвать. Скорее лесной ручей, который в одном из мест собирался в небольшой водоем. Здесь было очень красиво. Тихо, зелено, уединенно.
Я уселась на берегу под раскидистой ивой, а Глеб пошел купаться. Он, похоже, все еще кипел злостью на бабушку. Всю дорогу молчал, и хоть я понимала, что его гнев направлен не на меня, все равно было очень неприятно. Я Глеба таким не видела раньше. Со мной он всегда был мягким и ласковым, я думала, он такой со всеми. Оказывается, нет. Невольно всплыли в голове слова бабушки, после которых Глеб и сорвался:
– Ты его совсем не знаешь! Думаешь, если позволила ему взрослой себя сделать, то все? Он навеки твой? Наиграется сейчас и бросит! А я тебе потом сопли буду вытирать!
Нет. Не буду вспоминать. Неприятно. И верить в это не хочу. А замуж... Не знаю, сон это или бред, но какое-то смутное
Глеб возвращается ко мне, мокрый, в одних плавках. Трясёт головой, на меня летят брызги. Я взвизгиваю, заливаюсь смехом. А уже в следующую секунду Глеб садится рядом, притягивает меня к себе, начинает жадно целовать. Отрывается с трудом. Мне жарко, очень. Пожалуй, тоже надо охладиться. Я вырываюсь из объятий Глеба, бегу к берегу. По пути снимаю платье, вешаю его на ветку куста, и бегу в воду. Чувствую, меня провожает жаркий мужской взгляд. Захожу в воду, она довольно холодная, зато здорово остужает. Плавать здесь не очень удобно, потому что озеро всего несколько метров в ширину и глубина всего по грудь. Слышу сзади шаги Глеба, потом чувствую его руки. Он прижимает меня в воде, начинает целовать шею, плечо. И вот вода уже совсем не кажется холодной, мне жарко и здесь от того, что мужские руки ползут по телу, нагло сминая грудь, сжимая сосок, а другая уже забралась в трусики, нащупала чувствительный бугорок и теперь хозяйничает там, заставляя закрыть блаженно глаза и слегка постанывать.
– Я вообще-то хотела искупаться, - с трудом выдавливаю я.
– И-и-и? Ты это и делаешь! Я тоже. Просто, совмещаем приятное с полезным, - шепчет Глеб мне на ухо, прикусывая и посасывая мочку. Потом разворачивает лицом к себе, я сама нахожу его губы, потому что тоже хочу... Нетерпеливо глажу его по спине, обвиваю бедра ногами, чувствую, что холодная вода Глеба тоже ни капли не охладила. Он возбужден, и его член уже в боевой готовности. Хм... Член. Раньше я стеснялась так говорить даже в мыслях. Похоже, бабушка права. Я превращаюсь в распутную девку. Но сейчас мне это нравится. Для Глеба я готова быть, какой угодно. Еще несколько минут мы исследуем тела друг друга, потом Глеб решает прекратить водные процедуры. Он выносит меня на берег и укладывает на мягкую траву под ветками ивы, подстелив мне под спину свою рубашку. Наше мокрое белье летит в сторону, я забываю обо всем. Чувствую только его горячие губы и руки на моем теле. Оно горит, просит, ликует. Глеб не сдерживается, чему я только рада. Берет требовательно, настойчиво. А мне нравится. Я знаю, нежным он будет потом. А сейчас я тоже хочу так. По животному быстро, резко, опьяняюще. Его толчки внутри моего тела дарят счастье. Меня уносит мощной волной, я, кажется, довольно громко реагирую, Глеб заглушает мой стон поцелуем, не прекращая двигаться, я впилась ему в спину ногтями, обняла его торс ногами изо всех сил, пытаясь принять его глубже, чаще, сильнее. Спину выгибает от удовольствия, я парю где-то в небесах, краем сознания чувствую, что Глеб изливается в меня, стонет, уткнувшись в шею, а потом замирает, придавив своим телом.
Прихожу в себя и понимаю, насколько то, что мы делали, безрассудно и бесстыдно. А если бы бабушка увидела? Боже, вот теперь мне стыдно. Глеб скатывается с меня, а я пытаюсь найти одежду. Встаю, чтобы поднять белье, и чувствую, как по ноге стекает теплая жидкость. Смотрю на это как-то пораженно. Раньше Глеб всегда пользовался презервативом или выходил из меня до того как... Глеб видит мой пораженный взгляд, притягивает к себе на колени. Утыкается мне в шею.
– Прости, малышка. Я не сдержался. У меня совсем крышу снесло. Прости.
Я не знаю, что сказать. Внутри какие-то смешанные чувства. Так мы сидим, обнявшись, несколько долгих минут. Потом я все же пытаюсь потянуться за одеждой, но Глеб не дает.
– Сиди!
– командует он. Сам встает, натягивает мокрые трусы, находит мои, наклоняется и ими же вытирает свои следы. Мне стыдно и неудобно. Почему-то так всегда. Заниматься любовью с ним меня не смущает, а вот потом хочется сквозь землю провалиться. Глеб идет к воде, заходит по колено и полощет мое белье. Боже! Он что, стирает мои трусы? Я сейчас точно сквозь землю провалюсь! Но бежать за ним голой я сейчас не решусь. Ага, когда мы оба вышли голые из воды, я даже не заметила, а теперь не могу с места сдвинуться. Так и кажется, что сейчас кто-то нарушит наше уединение. Поэтому когда Глеб приносит одежду, я пытаюсь как можно быстрее в нее облачиться. Только белье мне так и не вернули. Глеб развесил его на ветке. Поэтому я быстро надела платье на голое тело и только тогда выдохнула.
На озере мы пробыли до самого заката. В какой-то момент Глеб исчез из виду. Его не было довольно долго. Я уже начала переживать. Оказывается, он сходил в избу и принес кое-что из еды. Остатки пирожков, бутерброды и овощи.
Я лежу на спине. Не помню, как я поменяла позу. Глеб нависает надо мной.
– Что это было, малышка?
– пораженно спрашивает он, тяжело дыша.
– Не знаю, - честно отвечаю я.
– В тебя как будто кто-то вселился.
– Наверное. Потому что ... Я сама себя не узнаю.
– Не знаю, что случилось, но мне это определенно нравится. Нам с тобой и раньше было хорошо, но то, что ты творила сейчас... Короче, Мила, малышка моя, не останавливайся, - я улыбаюсь, а он целует меня в распухшие губы.
– Тебе понравилось? – спрашиваю, как только получаю возможность говорить.
– Нет, - отвечает Глеб. – Я, кажется, умер и заново родился. Я говорил, что люблю тебя?
– Не помню, - улыбаюсь я.
– Я тоже не помню. Потому что теперь я люблю тебя в сто раз сильнее. Хотя, сильнее уже некуда. Честно.
– Я тоже тебя люблю, - Глеб целует меня в губы, потом довольно серьезно продолжает.
– Подожди. Я еще не все сказал. Послушай. Я тебя люблю, это правда. Но что такое слова? Пыль. Я хочу, чтобы ты знала. Любить можно по-разному. Влюблялся я и до тебя. Но это было совсем не то. Ты помогла мне многое понять. До тебя я жил без цели, деньги, победы в бизнесе, это все ерунда. Ты для меня стала спасением! Не только потому, что нашла тогда меня в лесу и потом не раз спасала от смерти. Ты помогла мне понять действительно важные истины. Теперь я знаю, какая она - настоящая любовь, и для чего стоит жить и бороться. Я это понял в ту минуту, когда думал, что все потерял. Тебя потерял. Это хуже смерти, такой боли я еще никогда не испытывал. Это страшнее, чем когда тебе ломают ребра, разбивают лицо в кровь. Мне тогда казалось, что у меня сердце живьем вырвали, и заставляют дышать. Живи, говорят, а как, если самого главного органа нет? Поэтому Мила! Пообещай, что будешь беречь себя!
У меня дыхание перехватило, я не знаю, что сказать. Глеб и раньше признавался в любви, но чтобы так...
Он прижимается ко мне губами, собирает по щекам соленые слезы. Я что, плачу?
– Глеб, - всхлипываю я, - обещай то же самое! Потому что теперь ты понимаешь, почему я поступила так. Почему спасла тебя в ту ночь, хотя понимала, что бесследно это не пройдет. Я тоже боялась тебя потерять. Потому что тоже люблю тебя. Больше жизни. Понимаешь?
– Понимаю. Понимаю, маленькая. Давай беречь друг друга. И еще. Ты мне уже обещала, что выйдешь за меня, помнишь?
– Смутно. Это было или мне привиделось?
– Было! И ты сказала «да». Не передумала?
– Нет!
– Тогда, дай сюда пальчик!
– Зачем, - не понимаю я, но протягиваю руку. Глеб надевает мне на палец кольцо, сплетенное из ивового прутика.
– Конечно, это не бриллианты, настоящее я куплю, как только мы выберемся из этой глуши, но пока прими такое.
– Не надо мне бриллианты!
– говорю я.
– Это - самое лучшее, - мне и правда нравится. И с размером Глеб угадал.