Там, на сухой стороне
Шрифт:
Он вынул трубку и набил ее. Ему больше не хотелось разговаривать. Это были неудачники, обозлившиеся на жизнь, пусть себе барахтаются в собственном дерьме. Сокровища! Затерянные шахты! Сколько таких историй он слышал? Некоторые из них имели основание, в другие можно было поверить, но большая их часть — полнейшая чепуха.
Фрэнк встал и направился к берегу реки. Стоило ему сделать шаг, как он услышал гулкий стук. Фрэнк повернулся на звук и заорал что есть мочи:
— Бегите! Обвал! Бегите!
И они
Затем зазвучали проклятия.
— Помогите! — позвал чей-то голос. — У меня сломана нога.
Люди вылезали из реки, выжимая одежду, и садились на землю, чтобы вылить воду из сапог.
— Где лошади?! — заревел Мак Моуэтт. Проклятия все не утихали.
— Разбежались, черт бы их побрал, — отозвался Пиерс.
Костер был погребен под камнями и гравием, ссыпавшимися с утеса. Кофейники были смяты или похоронены в камнях. Там же находились и остатки еды.
Это был не слишком большой камнепад, но достаточный, чтобы распугать лошадей, стереть с лица земли лагерь и уничтожить их ужин.
— Какого дьявола, — пробормотал Пиерс, — это должно было случиться именно сейчас?
— Случиться? Черта с два! — закричал Олли Фенелон. — Это не случилось! Это было подстроено! Кто-то нарочно столкнул на нас камни.
Моуэтт выругался, а Фрика снова сказал:
— Я убью его, будь он проклят. Я убью его!
Джейк Строун собирал остатки снаряжения и припасов. Когда Фрэнк подошел, чтобы помочь ему, Строун сказал:
— Эль-Пасо звучит все лучше и лучше.
Строун нашел один помятый кофейник, остальные раскопали большую часть снаряжения. У одной винтовки был сломан приклад, на одном из седел — деревянное стремя, но все это можно было со временем починить.
Кофе закипел. Его пили по очереди, потому что одного кофейника на всех было мало. Ужин тянулся до одурения долго. Наконец они поели и устроились на ночь в сотне ярдов от бывшего лагеря.
После полуночи все заснули, даже Мак, который, размышляя, все сидел в сторонке.
Поднялась луна и осветила каньон и русло реки. Вдруг первозданную безмятежность ночи разорвал грохот винтовочного выстрела. Он прозвучал неестественно громко в лунной тишине.
Том Фрика вскочил с яростным криком. Он выпрямился, и пуля ударила в землю — в дюйме от его ног. Фрика отпрыгнул, споткнулся о Фрэнка Моуэтта и свалился как мешок. Прогремел еще выстрел, и опять наступила тишина.
Едва проснувшиеся люди с красными от усталости глазами озирались» а с утеса чей-то голос насмешливо затянул:
— Мы на славу отдохнули, так давайте же споем…
Том Фрика разрядил винтовку на голос.
— Спокойной ночи, ребята. — Это был Оуэн Чантри. — Утром можете спать подольше.
Уайли выругался, и через минуту или две все завернулись в одеяла. Но заснули они нескоро. Из темноты вышел Пиерс Моуэтт и зашагал по берегу. Он разжег трубку, хоть и опасался выстрела, однако выстрелов больше не было.
Вся штука в том, рассуждал Мак Моуэтт, что теперь никто не может быть уверен в своей безопасности. Никто не зажжет спичку, не поставит на огонь кофейник, не сядет поесть без того, чтобы не думать о пуле.
Есть два выхода: убраться отсюда подальше или выследить Оуэна Чантри и убить его. Он поделился своими мыслями с Томом…
— Есть еще один выход, — сказал Фрика. — Он неровно дышит к Марни. Если она вернется, он придет за ней.
— Нет! — Голос Моуэтта прозвучал решительно и твердо. — Марни — моя падчерица, оставь ее в покое.
— Тогда готовься к своим похоронам, — отозвался Фрика. Шальная мысль крепко засела в его башке. Если он получит Марни, он убьет двух зайцев сразу: попользуется девчонкой и заманит Чантри в ловушку… сладкую ловушку.
Джейк Строун, — крупный, сильный, опытный, участвовавший в нескольких войнах за землю и отсидевший в двух тюрьмах подряд, — взглянул на Фрику. Кому-то Том мог показаться таинственным, но Джейк читал в его душе, как в открытой книге. Он отвернулся и закрыл глаза. Когда находишься по ту сторону закона, приходится делить компанию со всяким отребьем — вот в чем вся штука.
Рассвет пришел в лагерь в Затерянном каньоне, окрасив красноватым сиянием верхушки скал. Оуэн Чантри, который спал всего два часа, спустился к ручью, умылся студеной водой и промыл глаза. Он встал, стряхивая воду с ладоней. Проблема была в том, что противник мог ответить ему тем же.
Пора переносить лагерь. Керноган выздоравливал и набрал достаточно сил, чтобы сесть на лошадь. Если, конечно, ехать придется не слишком далеко. Чантри полюбовался белкой, выскочившей из скал, и повернулся к лагерю.
Он устал, очень устал, и усталость давала о себе знать. Тем не менее он понимал, что ему придется продержаться еще несколько дней… он просто должен продержаться несколько дней.
— Десять, — сказал он вслух. — Десять, одиннадцать, двенадцать…
Что хотел сказать этим Клайв? Вчера он едва не уловил ускользающую мысль, но она опять исчезла, так и не задев сознания.
Он прошел в лагерь и сел. Марни уже встала и расчесывала волосы. На каштановых прядях играло пробивающееся сквозь листву солнце, и Чантри залюбовался девушкой. Каждое ее движение было необычайно грациозным.