Там, по ту сторону
Шрифт:
Не доверяя своему голосу, Карфакс решил промолчать.
— Если бы мы могли подойти еще ближе... — почти мечтательно проговорил Вестерн. — Светящийся шар должен, по идее, состоять из более мелких составляющих. Но есть определенный предел, за который мы пока что еще не в состоянии шагнуть. Если же, подойдя вплотную к этому пределу, увеличить поступление энергии, то так называемое «привлечение» переродится в «отталкивание», эмс начнет отступать, а колония испытает чувство дезинтеграции.
Внезапно экран перечеркнули извивающиеся
— Я называю это явление статистическими помехами. Колония очутилась слишком близко к центру необузданной энергии. Обычно, когда это происходит, она испытывает тревогу. Возникает угроза нарушения электромагнитных связей, удерживающих колонию вместе. Это вызывает у эмсов умственное расстройство. Колония не в состоянии достаточно быстро увернуться от помех. А это означает, что мы можем потерять контакт. Поэтому цепь контроля помех «Медиума» потребляет немало энергии на поддержание стабильности колонии — то есть подпитывает ее, помогая выйти из неблагоприятной зоны.
Карфакс напряженно следил, как палец Вестерна плавно нажимает кнопку с красноречивой надписью «контакт».
— О'кэй, сейчас появится звук. Эмс не в состоянии, разумеется, разговаривать в обычном смысле этого слова. Он является чисто энергетическим образованием и речевого аппарата у него, само собой, нет. Но он может двигать электрическим аналогом своих губ и языка, легких и гортани, может моделировать нервно-мозговую деятельность с целью передачи информации...
Голос, раздавшийся из громкоговорителя, не был в точности голосом Руфтона Карфакса. Какой-то жесткий, металлический, словно разговаривал робот, пытающийся подражать человеку. Гордон несколько раз прослушивал пленку с записью голоса живого Руфтона Карфакса — ее привезла с собой Патриция. И не мог, несмотря на все характерные для робота особенности речи, не узнать его.
Я... я снова ощущаю ваше присутствие... Не оставляйте меня больше... Пожалуйста! Не покидайте меня!
— Мы побудем с вами некоторое время, дядя, — сказал Вестерн. — Вы узнаете меня? Я — Раймонд, ваш племянник. Еще один голос, который вы услышите, принадлежит другому вашему племяннику, Гордону Карфаксу. У него есть к вам несколько вопросов. Надеюсь, вы не откажетесь на них ответить.
Была ли в словах Вестерна скрытая угроза? Да и чем может угрожать Вестерн своему дяде? Прекращением контакта?
Гордона поразило, что Вестерн назвал его новое имя. Это может стать зацепкой... А может, оно стало известно дяде еще при жизни... или во время предыдущих контактов... Он решил отложить пока решение этого вопроса, намереваясь порасспросить Вестерна после сеанса.
— Говорите, — прошептал Вестерн.
Горло Карфакса сдавило. Ведь, по сути, ему предстояло говорить с покойником. А что можно было сказать покойнику?
Стоп, одернул себя Гордон. Дурацкие
Конечно, согласно его собственной гипотезе, это существо вовсе не было человеком.
Но напоминание об этом не помогло. Независимо от того, чем именно оно было, он испытывал сейчас гнетущее чувство страха.
Понукаемый Вестерном, Карфакс разлепил наконец плотно сжатые губы:
— Здравствуйте, дядя.
— Здравствуй, Хэл.
— Теперь меня зовут Гордоном, дядя, — выдавил из себя он, с облегчением чувствуя, что спазм в горле понемногу ослабевает.
— Да, конечно, Гордон. Раймонд только что снова напомнил мне об этом, не так ли?
Карфаксу очень хотелось, чтобы состояние отупения, охватившее его, поскорее прошло, чтобы вернулась быстрота реакции и ясность мысли.
— У меня к вам несколько вопросов, дядя.
— Пожалуйста.
Карфакс мигнул несколько раз, тряхнул головой. Неужели глаза обманывают его? Или шар на самом деле сжимается и разжимается, словно электронное легкое выдыхает воздух, преобразуя его в мертвенно-механический голос?
Впрочем, человеческому разуму давно пора отказаться от подобного антропоморфизма.
— Как вы себя чувствуете, дядя? — спросил Карфакс и тут же устыдился бессмысленности этого вопроса — что может чувствовать покойник?
— Мне потребуется довольно много времени, чтобы объяснить тебе, как обстоят здесь дела, мой мальчик. Твоего времени. Здесь время — совсем иное понятие. И у меня нет слов, чтобы описать его... А у тебя нет времени. Раймонд говорит, что время — деньги, во всяком случае, в том, что касается «Медиума». Здесь одиноко, мой мальчик, хотя и нельзя сказать, что у меня нет знакомых. Просто это не та компания, которую я предпочел бы. Но они говорят, что через некоторое время странным будет казаться мир, который мы покинули... Не хочется в это верить...
— Мне очень жаль, дядя, что вы чувствуете себя несчастным, — сказал Карфакс, радуясь, что вопрос не оказался глупым. — Но там, где есть жизнь, живет надежда.
В ответ на его слова из громкоговорителя раздался бездумный металлический смех. Смеялся дядя долго — Гордону начало уже казаться, что он не остановится никогда.
— Я слушаю тебя, племянник.
— Да, дядя... Скажите, вы на самом деле изобрели машину для общения с... э... покойниками?
Наступила продолжительная тишина. Затем голос громко произнес:
— Я? Разумеется, нет! Ее изобрел мой племянник, Раймонд Вестерн! Он — гений! Величайший из когда-либо живших людей! Раньше у нас не было никакой надежды, а теперь мы...
— Почему не было?
— Да потому что, люди, умирая, становились отрезанными от мира, который покинули, простая ты душа. Похоже, ты никак не поймешь, что для нас изобретение «Медиума» было такой же радостью, как и для вас!
Что-то непонятное, неосознанное мешало Карфаксу поверить дяде...
Дяде?
Или существу внеземного происхождения?