Там тепло, там мой папа
Шрифт:
Кафе встречало атмосферой, сотканной из мотивов восточных сказок. Посреди зала журчал миниатюрный фонтан, на диванах раскинулись узорчатые подушки. Никаких унылых стен, все расписаны орнаментом. Негромкая протяжная музыка, казалось, струилась прямо из них. Ажурные светильники рассыпали блики на медной посуде. Резные арки вместо дверных проемов словно приглашали в султанский дворец. Над каждым столом висела люстра, сияя сотнями огоньков.
– Немедленно фотографироваться со всеми кувшинами, чайниками, коврами, – зашептала Анна Гульмире. Та призвала сначала
Первыми на столе появились корзинка с баурсаками и пузатый чайник. Нужно было выждать пару минут, чтобы чай заварился, и лишь затем разливать его в пиалы. С пышными и хрустящими баурсаками никаких реверансов не требовалось – хватай да ешь скорее, пока горячие. Анна взяла один, перекинула его пару раз из одной руки в другую, чтобы остудить слегка, откусила и тут же закатила глаза от удовольствия. Как она ждала этот момент!
Гульмира снимала баурсачный экстаз на видео.
– Ну? Как? Вкусняка?
– Не то слово!
– Конечно, это неправильно, – отложив телефон, начала вслух размышлять Гульмира. – По идее, и плов, и бешбармак, и баурсаки я должна приготовить тебе дома.
– Перестань. Я отдыхаю от плиты, зачем тебе к ней вставать? Не усложняй, мы в отпуске!
Вскоре подоспел плов.
– Ого, какая порция! – Анна с уважением смотрела на тарелку.
Горку рассыпчатого, исходящего паром, риса венчали нарезанные куски мяса и крупная соломка желтой моркови. Сбоку притаились пара перепелиных яиц и стручок красного перчик, который прикидывался невинным, но знающие люди ведали его адскую сущность. Анна была из таких, из знающих. В рисе было что-то еще, но опознать удалось только нут и барбарис.
– Расскажи про Коктобе, куда мы сейчас поедем, – орудуя ложкой, задала она интересующий вопрос.
– Это гора и на ней одноименный парк. Там есть аттракционы, чертово колесо, концертная площадка и даже зоопарк, – Гульмира успевала и жевать, и говорить. – Но он крошечный, мы в другой день пойдем в большой зоопарк. Но самое потрясающее на Коктобе – это вид, который открывается на город.
– А можно туда добраться не на фуникулере?
Гульмира уставилась на нее с подозрением.
– Что за бунт?
Анна замялась.
– Я так-то высоты боюсь.
– Так где же, как не в путешествии, открывать себя и преодолевать страхи?
– О, понеслось!
– Мы излечим тебя от фобий, на Урал вернешься обновленная! – провозгласила Гульмира. – Ехать на гору в бездушном автобусе, когда есть фуникулер, скучно.
– Ладно, ладно, – сдалась Анна. – Ты мой экскурсовод, я подчиняюсь.
– Вот, с этого и надо было начинать.
Из кафе они выкатились колобками, даже несмотря на то, что полностью осилить порции не удалось. Анна с сожалением отодвинула тарелку, понимая, что больше не может съесть ни рисинки. Но баурсаки, конечно, забрали с собой на случай внезапного голода.
Потихоньку дошагали до гостиницы «Казахстан», миновали Дворец Республики. У входа к кассам Коктобе было не протолкнуться.
– Батюшки, понедельник, откуда люди?
– Наверно, не я одна в отпуске, – высказала догадку Анна.
Она с любопытством рассматривала очередь, которая в основном состояла из пожилых женщин в цветастых платьях и платках. Почти у всех в ушах болтались тяжелые серьги, оттягивая мочки, запястья опоясывали широкие серебряные браслеты. Рядом суетились, судя по возрасту, внуки. Анна зависла, как под гипнозом, пока подруга ее не окликнула.
– Бабушек своих привезли на осмотр достопримечательностей, – сделала она вывод. – Казахские слова – как песня. Заслушалась.
– А в школе убегали с уроков казахского, помнишь?
– Мы и с русского убегали. Да и с английского тоже, – Анна состряпала невинное лицо.
– Грехи юности, – усмехнулась Гульмира.
Очередь продвигалась медленно, но это не удручало. Анна снова обратилась в слух. Через пару минут придвинулась к подруге, взяла под руку и сказала:
– Я тут прожила восемнадцать лет, на Урале тридцать, а все равно считаю Казахстан родиной. Получается, у меня две родины. Странно, да?
– Ничего странного. Ты здесь родилась и выросла. Эта земля тебя помнит.
Анна почувствовала, как что-то теплое разлилось в груди, собираясь выплеснуться нечаянными слезами.
– Эй! – Гульмира чутко уловила ее настрой. – Не вздумай зарыдать от избытка чувств.
– Я могу…
– Завтра едем на малую родину, вот там и отведешь душу.
Крохотный Городок, затерянный в ложбине гор с таким же названием. Там она родилась, там выросла, окончила школу. Именно оттуда поезд увез ее на Урал. Думала ли она тогда, что вернется только через тридцать лет? Нет, не думала. И вот она здесь. Приехала, чтобы постоять у своего дома, пройтись по улицам, где бегала еще девчонкой, сходить на кладбище к папиной могиле.
– Там я буду реветь непрерывно.
– А я, как вампир, буду ходит следом и впитывать твои эмоции. Глядишь, напишу потом о твоем путешествии книгу.
– Договорились.
Очередь наконец иссякла, старушки в сопровождении внуков уже отправились покорять Коктобе. Гульмира купила билеты и скомандовала посадку. Анна на полусогнутых ногах заскочила в подъехавшую кабину фуникулера, даже не успев испугаться. Следом запрыгнула еще семья, тут же стиснув их на сиденьях. Кабина, не останавливаясь, сделала круг и устремилась вверх. Легкомысленная металлическая коробочка малость подрагивала, потому Анна вцепилась мертвой хваткой в поручень.
– Расслабься. Смотри по сторонам, – Гульмира, доморощенный папарацци, фотографировала ее испуганное лицо.
– Д-да, красиво, – клацнула зубами Анна, совершенно не планируя куда-либо смотреть.
– Вот она, Алматушечка любимая!
Фуникулер усердным жуком полз в гору. Анна и не заметила, как отклеила взгляд от лица подруги и все-таки принялась смотреть по сторонам.
Проплывавшие под ними дома уменьшались в размерах, по серой ленте автотрассы сновали будто игрушечные автомобили. Гора Коктобе, могучая, поросшая зеленью, надвигалась на них, ширясь в разные стороны и постепенно заслоняя небо. Сбоку у нее торчала телевышка, как гигантская антенна для приема сигналов от дружественных цивилизаций.