Там, у края неба
Шрифт:
Причем тут мор или война? Впрочем, люди всегда боятся всего неизвестного, так что объяснять им что-либо бесполезно. Ну, а мне бы хотелось, чтоб Нлий дала понять, что она благополучно прилетела на свою далекую землю, и что с малышами все в порядке. На какой-то миг я вновь ощутила то потрясающее чувство невероятного счастья и восторга от полета на спине драконицы. Увы, через мгновение оно пропало, оставив чувство печали и разочарования оттого, что волшебный полет уже никогда не повторится.
Меж тем музыкант продолжал:
— Вот где я оказался по воле своей несчастной судьбы, и не вижу впереди никакого просвета! О, как бы я хотел вернуться в нашу благословенную столицу, где мое искусство могут оценить должным образом, и где я могу радовать людей своим пением! К несчастью, путь в стольный град для меня закрыт навсегда!
— Это еще как сказать… — Патрик побарабанил пальцами пор столу. — Пожалуй, ты можешь направиться туда.
— О!.. — артист даже отложил в сторону почти целую гусиную ногу. — Вы замолвите за меня словечко, и стража не будет меня искать?
— Там видно будет… — продолжал Патрик. — В столице придешь в мой дом — надеюсь, ты знаешь, где он находится, а если не знаешь, то найдешь. Вот там мы с тобой все обговорим. Если же я к тому времени еще не вернусь, то обратишься к моему отцу, расскажешь ему о нашей встрече…
— Конечно!
— Если же моего отца дома не окажется, то отправляйся к графу Фиер или герцогине Тирнуольской — это мои родственники. Да, и вот еще что: в дорогу особо не торопись, задержись на несколько дней, потому как мне надо еще кое-куда заглянуть. Теперь все.
— Да как же все?.. — удивился музыкант. — А деньги на дорогу?
Я едва не рассмеялась — ну и нахал! Похоже, что его разговор с отцом Розамунды не прошел даром для этого человека — кое-какие выводы для себя он сделал.
— Можно подумать, у тебя в кармане сейчас пусто… — усмехнулся Патрик.
— Так это же на лютню!
— Ну, добрался же ты как-то из столицы до этих мест.
— Не напоминайте!.. — замахал руками музыкант. — Вы даже представить себе не можете, каких трудов и лишений стоил для меня этот долгий и тяжкий путь! Без единой монеты за душой, избитый и униженный, в драном рубище, утопая в грязи…
— Не продолжай, а то расплачусь горькими слезами… — Патрик положил на стол еще три монеты. — Надеюсь, этих денег тебе хватит?
— Я тоже на это надеюсь… — и монеты вновь исчезли со стола, а музыкант продолжал. — Отныне вы всегда можете располагать мной…
— Посмотрим…
Через несколько минут мы уезжали из города. Правда, наша дорожная карета выглядела достаточно потрепанной, но зато она была крепкой. Мы пообещали кучеру, немолодому хмурому мужчине, хорошее вознаграждение, если он сумеет доставить нас к вечеру до соседнего города, и тот пообещал расстараться. А еще перед отъездом наша карета остановилась возле лавки оружейника, и мои спутники купили себе кое-какое оружие. Что ж, все правильно, в пути может случиться всякое.
В дороге Патрик все время молчал, смотрел в оконце кареты, невпопад отвечал на наши слова, и через какое-то время Вафан не выдержал.
— Слышь, ты чего такой смурной?
— Да так.
— Это ты не из-за слов того музыканта призадумался?.. — фыркнул Вафан. — Брось, было бы из-за чего сердиться! Обычное дело — родители невесты подсуетились, а ты попался. И чего такого? Не ты первый, не ты последний. Если бы ты знал, чего у нас в поселке родители придумывают, чтоб дочек, засидевшихся в девках, замуж выдать! Сказать кому — не каждый поверит! А уж что вдовые бабы выделывают, чтоб второй раз замуж выйти!..
— Да суть не в том!.. — подосадовал Патрик. — Просто я всегда считал, что все само собой вышло, а оказывается, это был спектакль.
— И что плохого? Скажи — тебе невеста нравится?
— Да.
— Ну и хорошо, а об остальном забудь.
— Легко сказать…
А вот это уже интересно: еще недавно Патрик даже слышать не хотел любых неприятных упоминаний о своей невесте, а сейчас его отчего-то крепко задело то, что рассказал музыкант. Интересно, в чем тут дело?
— Ответь мне на вопрос, только честно… — теперь и я решила кое-что узнать. — Если бы не случилась та история на празднике, ты бы сделал предложение Розамунде?
Удивительно, но Патрик ответил не сразу. Наверное, с минуту он раздумывал, и лишь потом произнес:
— Не знаю. Розамунда нравилась очень многим, в том числе и мне — хорошенькая, веселая, пусть и не очень разумная девушка. Такие милые создания невольно притягивают к себе взгляд, и рядом с ними чувствуешь себя легко и просто. Однако насчет нее у меня не было никаких серьезных намерений — обычные комплименты и ничего не значащая светская болтовня. И потом, Вафан прав — в столице много красивых девушек, и несколько из них мне были даже больше по душе. И еще: на том празднике и кроме меня были желающие поставить на место зарвавшегося артиста, но я всех опередил. К тому же охмелел я тогда несколько больше обычного… Потом Розамунда так мило и нежно благодарила меня, что это тронуло бы сердце любого, кто оказался на моем месте. Мы тогда находились в центре общего внимания, и потому было вполне естественно ожидать от меня предложения о замужестве, что я, собственно, и сделал. Вот и все. Ну, а потом я уже и сам был не прочь пойти под венец с Розамундой, создать семью и все такое. Должен сказать, что моему отцу Розамунда тоже понравилась, хотя он и выразил опасение, что она излишне наивна.
Так вот в чем дело! Кажется, моего дорогого супруга несколько больше, чем он ожидал, задела вся эта история, а особенно то, что очаровательная девушка, которую он защищал, могла быть в курсе происходящего, и разыгрывала перед ним роль беспомощной жертвы, написанную ее отцом. Возможно, кому-то из мужчин такое польстит, или покажется забавным, но Патрик явно не входил в их число. А насчет слов отца Патрика насчет наивности его будущей невестки… Скорей всего, он имел в виду нечто иное, недаром граф Фиер, дядя Патрика, охарактеризовал ее словами — «прелесть, что за дурочка».
— Я так скажу, по-простому… — решил высказаться Вафан. — Вроде ничего особо плохого в том, как ты женихом стал, только вот в таких семейках, как твоя будущая родня, все и всегда будет под приглядом — на это я уже в своем поселке насмотрелся. Родня жены, как я вижу, из числа тех, что себе на уме, потом они тихой сапой возьмут немалую власть в твоем доме — надо ж держать все под приглядом. А ежели ты вздумаешь взбрыкнуть, или же еще чего выкинешь, то тебя, как жеребца, под уздцы возвратят в родное стойло — даже игокнуть не успеешь.