Там вдали, за рекой

Принцев Юзеф Янушевич

– А-а!
– обрадовался Женька.
– В светлое завтра России! Мы встретим его во всеоружии. Создадим свои цеха культуры. Будем коллективно посещать театры, выставки, организуем здоровые игры...

– Будут сейчас тебе игры!
– пообещал Санька и опять было сунулся вперед, но Степан оттер его плечом и спросил:

– У тебя батя кто, гимназер?

– У меня?
– удивился Женька.
– Врач. А какое это имеет значение?

– Доктор, значит...
– Степан упорно не желал изъясняться Женькиным высоким слогом.
– Дышите, не дышите... Скажите: "а-а"... Платите деньги. А у него вот, у Саньки, отец без работы, мать с утра до ночи над чужим бельем спину гнет.

– Но какое отношение это имеет...
– попытался возразить Женька, но Степан перебил его:

– Может, мне с тобой под ручку разгуливать? Я с тринадцати лет своим горбом хлеб зарабатываю! Ты кому пришел красивые слова говорить? Им?!
– Он обернулся к очереди и увидел Глашу. Она только что подошла и остановилась рядом с тетей Катей и женщиной в темном платке.

Женщина погрозила Степану пальцем, он отмахнулся и крикнул:

– Иди сюда, Глафира!

Глаша нерешительно повела плечом, а тетя Катя поджала губы и заметила женщине в платке:

– Твой-то, поперечный... Раскомандовался!

Женщина в платке не ответила, только вздохнула, а тетя Катя сердито обернулась к Глаше:

– И не вздумай ходить.

Глаша перекинула косу за спину и пошла к лабазу.

Лицо у тети Кати покрылось пятнами, женщина в платке покачала головой и беззлобно сказала:

– Все они поперечные...

Глаша остановилась у дверей лабаза, кинула быстрый взгляд на Женьку и спросила:

– Звал, Степа?

– Звал, - буркнул Степан и крикнул Женьке: - Вот! Попробуй скажи ей... А ты знаешь, что она...

– Не надо, Степа...
– быстро сказала Глаша.

– Надо!
– жестко ответил Степан, и на скулах у него заходили желваки.
– Без отца с матерью она росла. Подкинули добрым людям - кормить было нечем! Ты небось про подкидышей только в книжках читал? Вот, смотри!..

Глаша метнулась к нему, серые глаза ее потемнели, она закусила губу, вскинула голову, хотела что-то сказать, но не смогла, задохнулась от обиды и гнева, повернулась и медленно пошла вдоль улицы мимо очереди у булочной, мимо домишек с подслеповатыми окнами, мимо серых от дождей, покосившихся заборов, и было видно, как опустились у нее плечи, сгорбилась спина и, наверно, потому такими длинными казались руки.

Степан только головой мотнул - так жалко вдруг стало ему Глашу - и, злясь на себя за эту ненужную, как ему казалось, жалость, рассвирепел окончательно, схватил Женьку за ворот рубахи, притянул к себе и, заглядывая в Женькины растерянные глаза, заговорил коротко и резко, будто камни кидал:

– Ты что тут про Россию стрекотал? Светлое завтра, добро, братство! А что сегодня делается, ты знаешь? Контра жмет! А ты что сулишь? По театрам ходить, игры какие-то придумывать... Ты кто есть? Скаут? Юк?

– Союз учащихся, - с трудом выговорил Женька.

– Нет такого Союза!
– закричал Степан и оттолкнул Женьку так, что тот стукнулся затылком о дверь лабаза.

– Есть!
– подбирая фуражку, крикнул в ответ Женька.

– Развелось вас... как вшей!
– зло выругался Степан и оглянулся на очередь у булочной.

Санька нетерпеливо топтался за его спиной, и лицо у него было такое, что Женьке стало ясно: сейчас будут бить.

– Степан!
– крикнула из очереди женщина в темном платке.
– Ну-ка, иди сюда!

Степан подернул плечом и шагнул к Женьке.

– Кому сказано!..
– Женщина в платке вышла из очереди и направилась к Степану.

– Проваливай, пока цел!
– процедил сквозь зубы Степан.
– Я сегодня злой.

– Грубо!
– Женька выбил фуражку о колено.
– Грубо и неубедительно!

Степан оглянулся на подходившую мать и почти ласково сказал:

– В другой раз будет убедительно. Это я тебе обещаю.

Женька пожал плечами, надел фуражку, повернулся к Кузьме:

– Идемте, товарищ Кузьма!

Кузьма, стараясь не смотреть в колючие глаза Степана, пробормотал:

– Пойду... Посмотрю, что там у них... Может, на работу пристроят...

– По дешевке купили?
– задохнулся Санька.
– Эх ты!..

– Никто меня не покупал...
– затравленно оглянулся Кузьма.
– Я учиться хочу. На механика. У меня руки по инструменту скучают. Я каждое утро просыпаюсь и гудка жду. А он не гудит! Куда податься?..

Он подождал ответа, махнул рукой и пошел за Женькой, все убыстряя и убыстряя шаг. Степан и Санька молча смотрели ему вслед. Потом Степан сказал:

– Ладно... Я с этим механиком еще на узенькой дорожке встречусь... Увидел подошедшую мать и нахмурился, а та спросила:

– Бить, что ли, будешь?

– Еще как!
– кивнул Степан.

– Ну, а дальше?

– Чего дальше?
– исподлобья взглянул на нее Степан.

– Что ты ему кулаками докажешь?
– Она покачала головой и усмехнулась: - Больно у тебя все просто. Чуть не по-твоему - бей! И в кого ты такой? Отец вроде тихим был...

– Вот и заездили!
– буркнул Степан и оглянулся на Саньку: не любил, чтобы его домашние разговоры слушали посторонние. Но Санька сидел на тумбе и посматривал в ту сторону, куда ушли Кузьма с Женькой. Степан свистнул. Санька встрепенулся и вскочил с тумбы.

– Пошли!
– коротко сказал Степан.

– Теперь не догнать!
– с укором посмотрел на него Санька.
– И народу на тех улицах...

– Домой пошли, - прервал его Степан и поддернул штаны.
– Ты, маманя, тоже налаживайся. Нечего тут стенки подпирать!

– А хлеб?
– недоуменно глядела на него мать.

– Не привезут, - отрезал Степан.
– Время вышло.

– Нет уж, я постою...
– вздохнула мать.
– Дома-то ни крошки.

– Стой, если охота!
– пожал плечами Степан и вразвалку пошел по улице.