Там, вдали, за…
Шрифт:
На что Гулькин понимающе улыбнулся, мол, знаю, чего уж там… Допил, что осталось, и пообещал помочь.
Расстались они друзьями.
Без четверти десять Рябцев был в городской мэрии. Поднявшись на второй этаж, отыскал дверь с табличкой «Департамент культуры. Заведующий Фуфлачев И. Г.» и оказался в приемной — с филенками под мореный дуб и секретаршей в углу, за столом на две тумбы.
— Вы к Игорю Георгиевичу? А его нет. Уехал на совещание, — секретарша мельком взглянула на посетителя. — Вы с ним договаривались?
— Ну конечно! Сегодня, на утро.
В глазах секретарши мелькнуло нечто похожее на досаду.
— Ну, не знаю… Может быть, он уже вернулся? Сейчас посмотрю.
Пошла, посмотрела. И чудо: Фуфлачев оказался на месте! Главный городской культработник явно скучал среди стен, обвешанных дипломами, вымпелами, памятными знаками и афишами, и обрадовался профессору как родному.
.— А я вас заждался. Думал, что не придете, — пропел Фуфлачев, мягко выкатываясь из-за стола навстречу Рябцеву. — Хотел уже, знаете ли, машину за вами посылать.
— За машину спасибо. А почему вы думали, что я не приду? Мы же вчера уговаривались.
— Всякое бывает. Могли и передумать. А может, вас вообще мой проект не устраивает.
— Ну почему же? Любопытно было бы узнать, хотя бы в общих чертах.
— Я вам на месте все объясню. Хорошо? — Рябцев рассеянно кивнул в ответ. — Тогда что же мы? Едем!
И покатился вслед за Рябцевым из кабинета.
— Скажу по секрету, с нашим Алексеем Митрофановичем ездить очень, очень опасно, — разоткровенничался Фуфлачев на лестнице.
— Кто такой — Алексей Митрофанович? Это ваш водитель? — спросил Рябцев.
— Он самый. Между прочим, оригинальнейший человек! — Фуфлачев коротко рассмеялся. — Вы не поверите, но стоит лишь задремать… или просто в окно засмотреться, как непременно куда-нибудь не туда заедете. Точно так! Вот, вчера, например. Я в городской филармонии был. Ничего интересного… обычный бенефис с банкетом. Так Алексей Митрофанович меня вообще не в ту сторону повез. В Зеленой балке хотел высадить, представляете? А я, между прочим, в самом центре города живу.
— Действительно, оригинал, — усмехнулся Рябцев, не забывая глядеть себе под ноги.
— Вам непременно надо с нашим Алексеем Митрофановичем познакомиться, — не умолкал Фуфлачев, то и дело забегая по лестнице чуть вперед, чтобы Рябцев его лучше слышал… — Недавно семьдесят стукнуло, а машину водит как бог. Тот еще стариканище. Орел! Между прочим, участник войны. И медаль за оборону Города имеет.
— Что? Медаль? За оборону? Не может быть! — Рябцеву показалось, что он ослышался. — Он что же, в яслях начал воевать?
— А вот и ошиблись. Раньше, гораздо раньше! — радостно сообщил Фуфлачев. — Да наш Алексей Митрофанович, можно сказать, с первого своего дня на фронте. Он ведь прямо в воронке родился. А вы и не знали? Обычное дело: их матушка бомбежки испугалась, да тут же, в воронке, и родила. С тех пор Алексей Митрофанович на самолеты спокойно смотреть не может, в санаторий только поездом ездит. А билеты исключительно в вагоны «СВ» берет. Вот она, судьба-то, у него какая!
Спустившись на первый этаж, они вышли из мэрии и направились к стоявшей поодаль машине.
— Говорите, и медаль у водителя есть? Интересно, — рассеянно заметил Рябцев, двигаясь вслед за Фуфлачевым.
— А то! — тотчас же встрепенулся тот. — Вы про Ивана Тимофеевича, надеюсь, слышали? Когда-то был у нас первым секретарем? Вот Иван Тимофеевич все это дело и устроил. Он ведь с нашим Алексеем Митрофановичем всю область на «газике» объездил, сколько раз другим водителям в пример ставил. А как услышал, что у того даже скромной грамоты нет, моментально расстроился. Не могу, говорит, допустить, чтобы такой боевой старик и без медали жил. Ну и в Москву, на перекладных. Сколько приемных обошел, сколько кабинетов оббежал! Говорят, в Министерстве Обороны неделю спал под лестницей!.. Посевную в области сорвал, «строгача» по партийной линии схватил, но обещание свое выполнил. С тех пор Алексей Митрофанович с медалью. Очень ею дорожит. Нипочем без медали за руль не сядет! А Иван Тимофеевич давно на пенсии, сейчас в Зеленограде живет. Между прочим, мемуары пишет.
— И о чем, интересно? О войне? — заметил Рябцев с ноткой сарказма в голосе.
— А о чем же еще, как не о ней? Нашим старикам только этим и жить, — вздохнул Фуфлачев. — Да я, может, и сам скоро за воспоминания сяду. Чем я хуже других? Жаль только, медали у меня нет. Но, может, еще дадут — попозже?
Плотный старик в добротном кожаном пиджаке сидел за рулем казенного «мерседеса» и читал «Городские новости».
— Милости прошу, — пригласил Фуфлачев, открывая заднюю дверь.
— Здравствуйте, — вежливо сказал Рябцев, забираясь в салон. В пиджаке молча сунул газету между сиденьями и потянулся к ключу зажигания.
— Утро доброе, — уточнил Рябцев, изрядно смутившись, но водитель и на этот раз даже ухом не повел. И лишь когда профессор в сердцах хлопнул дверцей, наконец-то обернулся к чересчур нервному пассажиру.
— Что? Не слышу. Говорите громче, — водитель мельком взглянул на Рябцева и тут же, казалось, потерял к нему всякий интерес.
— Контузия у него, — снисходительно заметил Фуфлачев, поудобней располагаясь на переднем сидении. — Я же вам говорил: в воронке человек родился!
— Как же он тогда машину водит? — ахнул Рябцев.
Судя по тому, как оживилось у водителя лицо, эту фразу он услышал.
— Да что там — машина? Ерунда, — сказал водитель, оборачиваясь к Рябцеву. — Я в армии, помню, танкистом служил, сверхсрочником. Вот это техника! Бывало, едешь по Праге, а чехи что-то кричат по-своему, руками машут… Будто никогда настоящего танка не видели. Смех! Ну, пальнешь шутки ради над головами, чтоб под гусеницы не лезли, и дальше себе едешь. И хоть бы раз у меня права отобрали!
Тронулись с места. Проскочили один перекресток, другой… Бравый водитель Алексей Митрофанович с медалью, секретарь Иван Тимофеевич, ночевавший под лестницей, чиновник Фуфлачев, собирающийся писать воспоминания — все смешалось у профессора в голове наподобие коктейля. И льдинкой плавала в нем одна-единственная мысль: да неужели они об этом всерьез? Быть такого не может!