Там, за поворотом [СИ]
Шрифт:
Глава 17. Прогресс с нажимом
Желание построить паровой двигатель сильно сдерживалось качеством имевшихся в моём распоряжении материалов. Начну с меди, которую выплавляли к северу от Когиды. Она была отвратительна. Не Когида, а медь. Одновременно мягкая и хрупкая, не отжигающаяся, не гнущаяся даже толком - то есть могла в любой момент сломаться.
Что касается латуни - сплава меди с цинком, то она действительно не темнела со временем, радовала твёрдостью, отливалась, точилась, но тоже не ковалась и не прокатывалась. Что-то чугуноподбное
Я заподозрил, что какое-то вещество загрязняет медь но, как от него избавиться не имел ни малейшего представления. Решил попытаться сыграть на разной плотности материалов и долго держал расплавленную медь в тигле, стараясь её не беспокоить, чтобы она имела возможность расслоиться, и только потом дал ей постепенно остыть. Да так и оставил в печи, потому что у меня разболелась голова, во рту появился сладковатый привкус, какой случается при отравлении медью. Я после этого долго недомогал и ничего кроме молока не мог даже взять в рот. Подозреваю, что тупобычковские мамки в этот период мне и от деток своих немного уделяли, потому что сколько там надоишь с пяти коз при моих-то аппетитах?
В общем, думал дуба дам, но как-то оклемался. А потом с месяц не мог заставить себя подойти к несчастному тиглю. В руки я его взял только надев толстые перчатки и, не дыша, выскочил на открытый воздух - специально выбирал ветреный день. Ну и расколотил этот горшок о камень. Поглядел на остывший слиток - а там чётко видно расслоение двух металлов. То есть часть можно сразу в отвал выбрасывать, зато с другого края вполне приличная медь получилась, ну а то, где не пойми что - это на повторную сепарацию запускать.
Металл-загрязнитель я тоже трогать опасался. На всякий случай бросил его в лужу с головастиками, а они возьми и сдохни. Так что, не знаю, прав ли, но для себя обозвал я эту пакость мышьяком. Вот как-то так в голову стрелило. Ну а уже после принялся соображать, как со всем этим работать. Чтобы и вытяжка была, и приток воздуха от работника заразу отгонял. А, поскольку подходить для подкидывания угля было боязно, так и горелку изготовил для жижи, что из каменного угля вытапливается. Она густовата, конечно, зато её много и горит она жарко. Только возить далеко. Ну не бывает, чтобы всё удобно получалось.
Так постепенно сделал и медь сносную, и латунь вполне приличную. Жаль только, что одного из помощников, ассистировавших мне при первом эксперименте, не выходили. Хороший парень был.
Вот так наука приняла свою первую жертву.
Уже потом в Когидской области, когда внедряли мы этот способ очистки меди, тогда я заранее беспокоился о правильной вентиляции, и обо всём остальном, хотя, народ, работавший с медью, выглядел неважно - видать, успели люди надышаться металлических испарений. Ну да мы всё это поправили.
Дальше с медью и латунью уже можно было подумать и о создании тепловой машины.
Как я намучился с клапанами! Как намаялся с трубами! А с котлом сколько проблем! Для изготовления чуть ли не каждой детали приходилось или оснастку придумывать, или приспособу ладить, или целый станок изобретать. Когда это чудо начало крутиться, я думал: "Ну всё. Теперь вздохну свободно".
Не тут-то было. Детище наше обладало парой чудесных свойств. Вернее, одним чётко связанным комплексом из двух следующих друг за другом событий. При попытке нагрузить вал обязательно где-нибудь происходила поломка. А, после её устранения машину начинало трясти при работе, отчего она опять ломалась, но уже совершенно в другом месте.
Посему, заклинаю: если кого-то угораздит, как меня, вляпаться в каменный век - не вздумайте строить никакого мотора. Ещё неизвестно, выйдет ли, но жизнь эта затея отравит наверняка. Хотя, признаюсь честно - никакого общенародного восторга по поводу постройки паровой машины не было. Медь и латунь стали использовать для пряжек и застёжек-крючков. Вот где действительно получилась революция! Одежда начала приобретать знакомые моему глазу рациональные контуры.
Спросите, отчего столь много времени заняло у нас строительство паровика? Начнём с того, что сам я ничем подобным никогда не занимался, поэтому, думаю, сделал все возможные ошибки. Одной из них было стремление увеличить диаметры цилиндров и поршней, а также, сразу сделать машину тройного расширения, что многократно усложнило управление клапанами. Ну да с клапанами - это полбеды, а вот с большим диаметром - просто горе какое-то. Или поршень в цилиндр не затолкаешь, или пар свистит в зазор между ними, потому что обе детали имеют эллиптичность. В конце концов остановился я на трёхдюймовом диаметре для первого цилиндра и пятидюймовом для второго, а от третьего - отказался. Компоновка по V-образной схеме под углом в девяносто градусов исключала наличие мёртвых точек, а решение давить на поршни паром только с одной стороны, упростило кинематику до привычного коленвала.
Вот на этом варианте мы и остановились. Не уверен, десять лошадиных сил наша приблуда развивала, или двадцать, но винт крутила уверенно и очередной "Мокасин" отлично вытягивала против течения. Километров двенадцать в стоячей воде - совсем неплохой вариант для каменного века.
Спросите, чего это я путаю дюймы с метрами? Так уж получилось, что первой мерой у нас была пядь. Фут, состоящий из двух пядей и локоть - из трёх. Шесть же пядей я назвал метром. А дюймом - шестую часть той же самой пяди. Понимаете, с одной стороны, рассказывая сказку о Дюймовочке, я должен был обосновать выбор имени героини. А с другой, пожелание трёх футов под килем, тоже следовало сделать понятным древним людям. Остальные же термины - нашенские.
Котёл мы поначалу пытались соорудить железный, что, признаюсь, было непросто. Никто ведь пока достаточно больших листов прокатывать не умеет, да и не из чего - с каждой-то плавки всего несколько килограммов железа выходит. Ох и настучались мы молотами, чтобы эти куски сковать в монолит, а потом прокатать. Только фигня получалась - пока собьешь болванку - чуть не половина уходит в окалину.
Я тогда даже домну построил, чтобы сразу хотя бы сотню килограммов металла выплавить. Знаете, получилось. Но вышел чугун. Из него только сковородки хороши. Потом ещё плиты печные, вьюшки, заслонки, дверцы и даже котлы стали отливать. Но не паровые, а обычные, для приготовления пищи. А паровые быстро лопались. В общем, намучились и, в конце концов, тоже из латуни сделали.
Крепко мы двинули технический прогресс. Те же латунные гвозди теперь используют при возведении тесовых кровель. Слепень вырос, стал большим дядей, как раз, провёл работы по цементации стали, и в обиход вошли весьма приличные ножи, топоры, буравы. Я, когда сообразил, что вокруг появилось довольно много мастеровитых умельцев, знающих и буквы, и цифирную премудрость, так внутренне возгордился, что чуть не лопнул от расперевшего меня чувства великих свершений.