Там, за рекой…
Шрифт:
– Есть, товарищ командир! – отчеканил парти-зан.
– Отряд! Отходим! Идем след в след! – скоман-довал Евсеев и посмотрел, как Мишка уже ступил на тропу в болоте. – Аккуратней, Миша! Аккуратней!
За мальчишкой сразу шел Арсений, страхуя и прикрывая своим телом маленького проводника. А за ним один за другим пошли бойцы партизанского отряда, доверившие свои жизни местному пацану.
– Я за вами, товарищ командир! – твердо сказал последний боец, престарелый партизан.
Евсеев кивнул, хотя собирался идти замыкающим, и ступил в болото.
Проходя мимо кочки,
от осколков уже не было. Да и примета плохая – смотреться в осколки. Как будто может быть что-то страшнее и хуже войны.
Мишка, не останавливаясь, глянул на солнце, быстро оглянулся на отряд. Ком встал у него в горле от того, какая на нем лежала ответственность за жизни этих людей. Он не мог их подвести.
Выстрелы сзади раздавались все реже. Отряд уже прошел часть пути, когда раздался последний взрыв и все стихло.
Мишка торопился. Он шел зло и решительно, вты-кая палку, которую подобрал на кромке болота, в дно перед собой.
Пацан глотал слезы, утирал их грязным рукавом, но шел по болоту и вел за собой партизанский отряд, зорко смотря по сторонам. Мишка был собран и внимательно подмечая знакомые ориентиры, делал следующий уверенный шаг.
Ему показалось, что в этот раз путь занял в сотню раз меньше времени. Когда он выбрался на твердую почву острова, глубоко вздохнул, и пропустив вперед Арсения, протянул руку партизану, идущему третьим, за которым шли раненные товарищи и медсестра.
– Все, пацан, отдыхай, – сжал его плечо, выбравшийся на сушу молодой боец и протянул руку следующему товарищу. – Спасибо тебе.
– Устал, бедняга? – тяжело дыша, спросил еще один выбравшийся на остров партизан. Он был ра-нен, и переход дался ему тяжело. Мишка помог ему
дойти до сосны и усесться на сухую траву. – Не бед-няга я! – огрызнулся мальчишка. – И не устал я! – буркнул и отошел в сторону.
Он тоже устал, но признаваться в этом не собирался.
Когда на остров ступил Евсеев, солнце уже почти опустилось за горизонт. Командир сел на траву и, сняв сапоги, вылил из них воду. То же самое делали и остальные.
– Арсений! Посты расставь. Остальным сушить-ся и отдыхать. Костры не разводить. – И, увидев в глазах партизана удивление, добавил, усмехнувшись: – Прав ты, Арсений, без костров не обсушишься. Но что сделать? Остров осмотрим и выставим посты. Мальчишка где? Мишка! – позвал чуть громче.
– Здесь я, – отозвался стоящий недалеко пацан и подошел к капитану.
– Спасибо, парень. Ты настоящий герой. Приса-живайся. – Мишка присел рядом с командиром. Тот положил на колени планшет и достал из него карту. – Расскажи, какими ветрами тебя забросило на эти болота. Паша говорил, что ты местный.
– Да, местный я, товарищ командир.
– Давай отставим пока официальность. Зови меня просто дядя Сережа или Сергей Владимирович. До-говорились?
– Договорились, – кивнул Мишка и, немного по-молчав, собираясь с мыслями, начал тяжелый рассказ о тех событиях, которые
прежде чем он очутился на этом острове первый раз. – Немцы зашли в поселок в конце августа. – с некоторой тоской в голосе, начал свой рассказ подро-сток. – И сразу же начали наводить свой «порядок». Сначала согнали всех, и стариков, и детей, и женщин на площадь. И зачитали им приказ. За нарушение которого было строгое наказание… – и посмотрел на капитана Евсеева. – Вы, наверное, дядя Сережа
поняли, какое наказание?
– Понял Миша, понял, – командир зло сжал губы.
– Потом стали выгонять всех на работы, на стро-ительство разных оборонительных укреплений. Око-пы рыть, лес валить. А кому работать? По домам па-цаны да девчонки – школьники. Да женщины…
Мишка замолчал, словно что-то вспоминая, и глаза его стали наливаться предательскими слезами. Но он не позволил себе проявить слабость и, глубоко втянув в себя ртом воздух, провел рукой по глазам, убирая влагу с ресниц.
– Да ты, не тушуйся, Мишка. – сказал капитан Евсеев сочувственно, – не прячь слезы. Знаешь, как говорили мудрые? Кто не плакал, тот не жил, – и обнял мальчишку за плечи.
Мишка грустно улыбнулся и продолжил дальше свой невеселый рассказ. Много поведал он командиру о том, что творили захватчики. Как отбирали у местных продукты, обрекая их на голодную смерть. Как выявляли с помощью предателей, а были и
такие, патриотов Советской Родины и партизан. Как проводили регистрацию трудоспособных. В списки, которых, почти через год оккупации, попал и Мишка. И как потом, по этим спискам, набрали молодежь, чтобы угнать ее в Германию на работы. Как старшие ребята сломали дверь. Как Мишка убегал от преследования и оказался на болоте. И про тяжелый путь через топь рассказал. Про самолет немецкий, мертвого летчика в желтом комбинезоне. Ни о чем не забыл.
– Миша! – капитан посмотрел на мальчишку. – Как ты этот год войны прожил? Как выдержал?
– Как выдержал, спрашиваете? – Мишка крепко сжал кулаки и, низко пустив голову, тихо проговорил, но твердо: – Выдержал. Тяжело было. – И снова посмотрел на капитана. – У меня же… – замолчал и тяжело вздохнул.
– Говори, Миша, говори. – Евсеев внимательно посмотрел на мальчишку, пытаясь понять, что же тот ему не договаривает. – Я слушаю тебя.
– У меня… – Мишка опять на мгновение замол-чал, но встретившись взглядом с командиром, кивнул и грустно продолжил? – Маму немцы повесили. За связь с партизанами. И сестру… сестру тоже.
– А ты… – участливо подтолкнул рассказывать дальше командир.
– Меня бабка спрятала. Соседка. Наш дом сожгли фрицы. – Мальчишка поднял взгляд на небо и по-смотрел на солнце. На глазах опять выступили слезы.
И было непонятно отчего: от заново переживаемых событий или от яркого света. – Когда каратели ушли, я думал в лес уйти или еще куда-нибудь. Но бабка Зоя сказала: «Сиди. В лесу если поймают – еще хуже бу-дет» – и мотнул головой. – Немцы никого не жале-ют. Сестре всего пятнадцать лет было.