Там, за рекою, — Аргентина
Шрифт:
В официальном бюллетене от… постойте, сперва нужно кое-что пояснить. Начнем, как полагается, с президента.
Согласно конституции аргентинским президентом может быть избран только католик. Еще в 1810 году молодая Аргентина разбила оковы светской власти испанской короны, но в плену испанского иезуитства застряла по сей день. Клеймо этой церковно-феодальной традиции лежит также и на праве наследования, по которому душеприказчик должен отказать по меньшей мере четыре пятых своего имущества детям и жене — равными частями. В том случае, если детей нет в живых, их долю получают родители душеприказчика. Братья и сестры, а также родственники не получают ничего. Последнюю волю душеприказчика, выраженную иначе,
Аргентинцы испытывают необычайное неудобство оттого, что та же католическая мораль препятствует разводам. Поэтому они с удовольствием разводятся тут же за рекой, в Уругвае, который из разводов неудачных аргентинских браков сделал весьма приличный источник дохода.
Ну, а теперь вернемся к официальному бюллетеню от 23.6.1947, в котором под № 16718/47 был опубликован следующий странный декрет:
«Статья первая. Губернатор национальной территории Формоса, представляющий президента республики, вручит иконе св. Марии в Формосе генеральскую перевязь аргентинской армии.
Статья вторая. Торжественная церемония будет происходить 16 июля 1947 года.
Статья третья. На военное министерство возлагается подготовка воинских почестей. Министерство иностранных дел и просвещения по договоренности с министром внутренних дел обеспечит церковные богослужения.
Статья четвертая. Передать настоящий декрет для сведения министрам: внутренних дел, военному, иностранных дел и просвещения.
Подписали: Перон, президент народа; Борленги, министр внутренних дел; Брамуглиа, министр иностранных дел и просвещения; Молина, военный министр».
Вместе с генеральской перевязью дева Мария в Формосской приходской церкви получила и генеральское жалованье— 50 тысяч песо в год и была включена в список несущих службу генералов.
Одним из главных предметов аргентинского экспорта, кроме мяса, зерна, кожи, шерсти и семян льна, является экстракт кебрачо — сырье, в котором так нуждалась европейская кожевенная промышленность во время войны. 90 процентов всей мировой продукции его поступает из Аргентины и Парагвая. Накануне второй мировой войны 17 фабрик Аргентины поставили более 216 тысяч тонн кебрачового экстракта.
Когда на улицах Буэнос-Айреса мы наблюдали за рабочими, разбиравшими деревянную мостовую, мы обратили внимание на то, что торцы шашек почти не имели следов износа, хотя по ним наверняка проехали миллионы колес различного транспорта.
Шпалы на аргентинских железных дорогах никогда не меняются. Они из того же материала, что и шашки для торцовых мостовых — из дерева кебрачо. Этот сорт красного, невероятно твердого и выносливого дерева недаром называется quebracho. Quebrar по-испански значит «ломать», hacha — «топор». Поэтому для рубки кебрачовых деревьев необходима специальная сталь. Обычный топор быстро тупится о дерево.
Кроме удивительной стойкости, у кебрачо есть еще одна особенность, которая несколько уменьшает его предыдущие достоинства. Оно невероятно тяжелое и поэтому непригодно для постройки судов, хотя, с другой стороны, весьма устойчиво против гниения и воздействия воды. На тридцатитонную железнодорожную платформу можно положить всего три-четыре ствола, но при этом рессоры прогибаются
Промышленная переработка кебрачовой древесины, содержащей до 30 процентов танина, технически весьма проста. Она напоминает процесс выщелачивания сахара из сахарной свеклы. Подъемные краны вытаскивают стволы из вагонов, подают их к режущим станкам, постепенно превращающим дерево в измельченную массу, которая затем в диффузорах выщелачивается горячей водой. Все завершается тем, что в джутовые мешки густой струей наливается красная, винного цвета жидкость, которая через два дня становится твердой как камень.
Одна из двух формосских фабрик не работала, потому что экстракт якобы не имел сбыта. Вторая фабрика, «Du Bosc», производила лишь 10 тысяч тонн продукции, хотя производственная мощность ее превышала 24 тысячи тоня в год. Работа шла только для склада, так как цены, которые предлагали заграничные покупатели, были будто бы неподходящими— 260 песо за тонну.
Поэтому рабочих уволили, и началось ожидание новой конъюнктуры.
Нанду значительно меньше, чем его африканский или австралийский собрат. Но все же, насколько природа обделила этого южноафриканского страуса размерами, настолько же вознаградила его силой и выносливостью. За Формосой он выскочил из кустов прямо перед машиной, растерянно осмотрелся, и, так как, вероятно, близлежащие возвышенности показались ему недостаточно удобным убежищем, он пустился в марафонский бег. Мы прибавили газ, чтобы определить его олимпийское время. Он держался доблестно, как приличествует страусу, раза два оглянулся, но, увидев, что противник сидит у него на хвосте, перешел на второе дыхание. Сорок километров в час! Через тысячу двести метров беговая дорожка ему надоела: он неспортивно свернул в поредевший кустарник.
Преодолеваем последние 140 километров субтропической Аргентины. Три часа езды по пампе и девственному лесу, по бесконечной равнине, которая почти ничем не отличается от Чако.
Вскоре мы достигли Клоринды. Здесь, при слиянии Парагвая и Пилькомайо, кончается автострада — ruta nacional once. За рекой виднеется новая страна. Месяц назад люди там были заняты по горло, совершая очередной переворот. Аргентинцы горячо убеждают нас, что по ночам за рекою все еще слышится бойкая перестрелка. Значит, все-таки хорошо, что мы получили от губернатора в Ресистенсии рекомендательное письмо для пограничных властей. Ведь несколько дней назад граница была закрыта для всех проезжающих, в том числе и для граждан Парагвая.
Мы застали начальника таможни на деревянной веранде, когда он предавался полуденной сиесте. У ног его стоял на коленях мальчуган и суконкой начищал ботинки.
— Qu'e hermosura, este coche! — воскликнул начальник, недочищенным ботинком оттолкнул ящичек с кремами и щетками и выбежал за калитку. — Вот это машина! Красота!
Доставать паспорта и сопроводительные бумаги было бы сейчас с нашей стороны нетактично. Мы дали возможность господину начальнику досыта наглядеться на необычный автомобиль, осмотреть его со всех сторон и даже снизу. Собралась целая толпа, и начальник с наслаждением рассказывал каждому то, что он сам только что узнал. В этом не было ничего удивительного. Ведь сюда, в глушь северной Аргентины, иностранца заносит в кои-то веки раз и уж наверняка не на чехословацкой «татре» с воздушным охлаждением.