Там за Вороножскими лесами. Зима
Шрифт:
Демьян складывал в кучу сосновые лапы. Агафья с бледным лицом, на котором яркими пятнами горел румянец, не шелохнувшись, смотрела, как растет зеленое ложе ее то ли женского счастья, то ли позора. Обстриженные сосны остались плакать смоляными слезами, а парень суетливо скинул кожух, расстилая его на лапнике.
– Вот, готово, - кивнул он Агаше, - тепло сегодня, не замерзнем... да совсем раздеваться-то и не нужно, можно и так...
– Так ты, что ж знаешь как?
– пересохшими губами спросила дева.
– Знаю, - немного
– Так ты вдовый, у тебя жена была?
– продолжала допытываться Агафья.
– Не был я женат, - уже понимая, что влип, продолжал признаваться парень.
– Так ты на той деве не женился?
– Агаша испуганно отступила.
– Да она не дева была, - Демьян шагнул к девушке, но та сделала еще два шага назад.
– Ты мужатую залежал?
– прикрыла она рот рукой.
– Молодой был, жениться в походах недосуг было, а любопытство жгло, да она сама...
– Передумала я, - бросила девушка, быстро разворачиваясь и уходя прочь.
– Как передумала?
– опешил Демьян.
– Подожди!
– кинулся он догонять.
– Да я бы соврать мог, мол, и не ведаю ничего, а я тебе правду сказал. Да у нас с тобой все по-другому будет!
Агафья остановилась.
– Не знаю я тебя совсем, как тебе довериться?
– Так ни одна жена мужа своего сперва не знает, потом уж разбирает, что ей Бог послал да смиряется. А нас Бог свел, я это точно знаю. А мужем я хорошим буду, руку на тебя никогда не подниму и холопок больше залеживать не стану.
– Так она еще и холопка была, - надула губки Агафья. Демьян понял, что опять сболтнул лишнее: «Хоть рот не открывай!», - злился парень сам на себя. Он бережно взял в широкие ладони тонкие девичьи пальчики и начал согревать их дыханием, пытаясь растопить этим и девичье сердце.
– Встань на колени, да крест поцелуй, что женишься на мне, - прошептала Агаша. Демьян тут же бухнулся в снег, доставая из-за пазухи распятье.
– Ну, пойдем, - робко улыбнулась девушка, глядя на него сверху вниз, - сапоги с тебя снимать стану.
Парень так же быстро вскочил, подхватил любимую на руки, и целуя в щечку, понес к лапнику. Голова кружилась, сердце учащенно билось, а вот совесть, до этого постоянно донимавшая его по разным поводам, отчего-то молчала.
Демьян бережно положил Агафью на кожух, жадно, уже не сдерживаясь, как тогда у калитки припал к губам. «Сама разрешила, теперь можно». Руки суетливо пытались распахнуть душегрейку.
– Сапоги, - слегка отстраняясь, прошептала девушка.
– Что, лада моя?
– выдохнул он, уже плохо соображая.
– Дай, сапоги с тебя сниму... как положено.
– Разувай, - улыбнулся Демьян, все происходящее казалось каким-то нереальным, словно через пелену сна.
Агаша вывернулась из его объятий и встала с лапника, ажурный платочек спал, на висках запрыгали веселые лошадки. «Лишь бы опять не убежала», - с опаской посмотрел на нее Демьян.
– Замерзла? Иди, греть стану, - ласково поманил Демьян и, так как она продолжала стоять в нерешительности, тихонько дернул ее за подол. Агаша сделала глубокий вдох и кинулась в объятья любимого.
– Не бойся, ничего не бойся, - шептал он ей на ухо, согревая горячим дыханием.
– Мне еще тебе сказать кое-что нужно... нужно сказать, а то не честно будет... ты ведь не понял, не знаешь, - девушка опять попыталась вывернуться, но Демьян задрав поневу, уже коснулся теплого округлого колена, и вновь выпускать зеленоглазую из рук не собирался, только сильнее сжимая объятья.
– Сказаться нужно, - опять повторила Агафья.
– Потом скажешься, потом...
– пальцы скользили выше по внутренней стороне бедра.
– Я воеводы дочь, - выпалила Агаша.
– Что?! - Демьян так быстро отпрянул от девушки, словно между ними кто-то плеснул кипятком.
– Воеводы я дочь, - растерянно повторила Агафья, смущенно одергивая поневу.
– Федора?
– задал Олексич бессмысленный вопрос.
Девушка кивнула. Кровь отлила от лица Демьяна.
– Нельзя нам тогда этого творить, - стыдясь пронзительных девичьих глаз, отвел он взгляд.
– Почему?
– еле слышно прошептала она.
– Резня на заставе начнется, коли я воеводы дочь попорчу.
– Так ты соврал, ты жениться на мне и не думал, - Агафья резкими, судорожными движениями повязала платок и начала надевать душегрейку.
– Думал, думал!
– горячо запротестовал Демьян, хватая ее за рукав.
– Струсил, - презрительно сузила глаза девушка, вырывая руку.
– Не струсил я!
– Олексич почувствовал, как у него огнем загорелись уши и шея.
– Пойми, кровь из-за нас безвинная прольется, батюшка твой такой обиды не простит. Он мне сам тем пригрозил.
– То ты не знаешь, чья я дочь, а то тебе уже и батюшка мой успел пригрозить, - Агафья прикусила губу, очи наполнились влагой, видно было, что она из последних сил старается сдержать слезы.
– Я не знал, чья ты дочь, мог бы догадаться, да любовь мне глаза застилала, а угрозу его я тогда не понял, думал он зол, что князь мачехе твоей на пиру подмигивал, а только теперь ясно, что он о тебе речь вел... Прозорлив воевода, раньше меня тугодума все сложил.
– По-твоему отец мой - упырь какой, людей безвинных губить?!
– выкрикнула Агафья.