Там
Шрифт:
– Скажите, чего тут нет такого, что есть там?
– Жена… - еле слышно промолвил я.
– Родина, дом, все то, к чему я привык и чем жил долгие годы. Просто это надо было ценить при жизни. Хотя, иногда мои глаза открывались, и я видел свой мир совсем в другом, ярком и сказочном ракурсе. Вот тогда я становился по-настоящему счастливым. А когда возвращаешься домой? Разве это не счастье? Когда тебя встречает жена, собаки? Все тебе рады, все тебя любят и ты их не то, что любишь, жизнь за них готов отдать! Вот это и есть счастье! Насколько я понимаю, здесь я этого не обрету.
– Да что вы все о жене! Насколько я понимаю, она жива и живет… там?
– Да, к счастью, там. И я уверен, ей очень горестно. Так, что я себе даже и представить не могу! А как так получилось со мной – совсем понять не могу! Я не понимаю, что меня убило?!
– Успокойтесь, успокойтесь! Все нормально. Здесь не принято кричать и так громко выражать свои эмоции. – Тут она резко встала, солнце было за ее спиной и на его фоне проявилась ее практически идеальная фигура, стройные ноги. Мой взгляд прилип к ней, и сердце перестало стучать. (Впрочем, там он, кажется, вообще не стучит). Короче говоря, меня замкнуло. Ко всему прочему, одним взмахом нежной ручки она распустила заколотые волосы. Не смотря на то, что они были не столь длинны, но теперь вся ее фигура выражала женственность, очарование и сексуальность.
– Пойдем со мной, - сказала она. – Я живу одна и мы с тобой родственные души. Поверь, приборы не врут, да я и сама это хорошо чувствую. Пойдем, будем вместе жить, встречать рассветы, ходить на озеро, на концеры и в театры. А вечерами сидеть на веранде и делиться впечатлениями о прошедшем дне. Собаки будет лежать рядом, мы будем их любить, гулять с ними, расчесывать и ухаживать. Это ли не счастье? Пойдем, ты мне очень нравишься. Разве я не хороша, не нравлюсь тебе? – она закружилась на месте и платье, закружившись вместе с ней, поднялось так высоко, что у меня захватило дух.
– Нравишься. Наверное. …Ты действительно, очень хороша, - промямлил я, глядя в пол.
– Так в чем же дело? Нас никто не осудит, отчитываться ни перед кем не надо, мы будем жить счастливо! Я постараюсь быть для тебя идеальной спутницей!
Состояние моей души можно было назвать полным смятением. Рой мыслей промчался в голове, но только одна, одна мысль застопорилась и не собиралась покидать мозг. И тут я понял, что это и есть единственная и самая настоящая правда, другой не было, не могло быть и не будет!
– Нет, прости.
– Но почему, почему?
– со слезами на глазах взмолилась она.
– У меня есть жена. И я ее люблю. – негромко, но очень отчетливо отчеканил я.
– Но она здесь будет еще очень не скоро, поверь, я то знаю, пройдет очень много лет, а ты будешь один!
– Ну и слава богу! Пусть живет на здоровье. И, как можно дольше. А я подожду, я не спешу.
Наступило неловкое молчание. Я сидел, отвернувшись от незнакомки, не зная, что еще сказать и, не решаясь взглянуть в ее сторону. Мне было тошно. Тошно от всего. От того, что я здесь, что я должен ко всему этому привыкать, жить, от жгущей душу тоски по жене и дому. Пусть здесь все идеально, пусть почти рай, пусть никто не болеет и не стареет. Нет, все-таки, земная жизнь – одна настоящая, и какой же я был дурак, что не цеплялся за нее, не ценил и, в результате, потерял. Если бы можно было все вернуть назад… Я даже не знаю, что бы было, но наверняка, что-то кардинально поменялось бы в моей душе, а значит, и в жизни.
Копаясь в своей душе, я совсем забыл о незнакомке и, как бы очнувшись, посмотрел в ее сторону. Каково же было мое удивление, когда я не увидел ее рядом. Меня взяла досада. Нет, не потому, что она ушла, мне от этого стало наверное, только легче, а от того, что как-то некрасиво получилось, что мы расстались так нехорошо, не попрощавшись. В конце концов, я даже не успел извиниться. А надо было бы! Зато, на ее месте сидел благообразный старичок в идеальной белой тройке, белой модной шляпе, белых лаковых башмаках и белой же сорочке. В руках у него была красивая деревянная трость. Видимо, она была старинная, вся в изразцах и с любопытным набалдашником в форме белого мутного шара из стекла (а может, из какого-то другого камня?). Старичок был с длинными белыми волосами, небольшой бородкой, его глаза были какими-то очень особенными. Свето-голубыми, невероятно глубокими, взгляд их просто пронизывающий, но не враждебный, а дружелюбный и, как будто, успокаивающий и немного ироничный. Старик сидел и очень внимательно разглядывал меня в упор, глядя в глаза.
– Так. – промолвил он. И еще раз: - Так значит. Значит, все-таки, любишь?
– Кого? – тупо переспросил я
– Ну, ты же воде, про жену говорил сейчас? Или я что-то спутал?
– Про жену, - я ничего не понимал и вид у меня, видимо, был совсем обалдевший.
– Вот я и говорю, - продолжил старичок, опираясь на трость, - молодец. Да ты, я вижу, совсем потерялся?
– он добродушно ухмыльнулся. – Сигарету хочешь? Мысли собрать. А то они у тебя разлетелись по сторонам, не соберешь. Даже я не все уже вижу. А дымок- то их поймает, соединит.
Я кивнул.
– Да ты не переживай, - сказал он и протянул пачку сигарет с зажигалкой.
Я взял сигарету, прикурил. Странно. Очень странно, но я ощутил вкус сигареты, дыма. Какой кайф! Даже голова немного закружилась с непривычки. Это сколько ж я не курил? Сказать трудно. И не тянуло же… Да! Старик! Откуда он взялся? Тут только что была дама. И где же она? Превратилась в старика? Тут все, что хошь может быть. Пора бы уже привыкнуть.
– Правильно рассуждаешь. Все так и есть. Кажется, ты уже пришел в себя?
Я кивнул, выпуская толстую струю дыма.
– А вы кто?
– Ну, наконец-то. Я – Лука.
– Извините, пророк?
– как-то на автомате выпалил я.
– Каждый зовет по-разному. Кому-то и пророком могу быть, а кому-то помощником. Кому – другом, а кому – врагом. Это все от человека зависит. Да ты не бойся, тебе я зла не причиню. Я, как говорится, по поручению.
– ???
– Ну, известно, от кого! От НЕГО!
– А разве ОН меня знает?
– Экой ты смешной! Конечно, знает! Он все и про всех знает. Ты только еще понять этого никак не можешь. А ты прими, как есть. Верь мне. Мне верить можно. Я вот чего пришел. Последняя проверка у тебя была. Я по поводу той дамы, которая тебя соблазняла. Я это был. – Лука лукаво улыбнулся и захихикал в бородку.
– Не сдался, молодец. Обычно, сдаются. Так вот, - уже серьезно и торжественно промолвил он, медленно вставая. – Мне поручено тебе сказать, что ты… - Лука замялся, а у меня замерла душа, - ну, в общем, рановато тебе еще сюда. Не готов ты. Это не говорит о том, что ты не дорос. Нет, просто ты еще нужен там. – Он показал пальцем вдаль. – Я имею в виду, на земле, среди людей. Ты же этого хотел?
Я усиленно закивал, в горле у меня пересохло, и ком перекрыл гортань.
– Ну и хорошо. Ты уже, наверное, понял, что не стал таким, как все. Да и до суда у тебя дело не дошло. Поэтому я тебе и нюх на сигареты оставил. Как, впрочем, и на все остальное. Кури, конечно, можешь даже выпивать, но не забывай, что это сокращает твою жизнь там и ускоряет здесь. Хотя, и не факт, что ты потом попадешь именно сюда. Запомни одно: только праведная жизнь может обеспечить тебе небеса обетованные. А что это такое, ты уже почти понял. Говорю тебе это потому, что слова эти ты запомнишь на всю жизнь, а вот то, что с тобой было здесь – извини, нет. Не нужно людям знать, что их ждет. Они знают все ЕГО заповеди. И уж каждый сам для себя решает, исполнять их, или нет, быть человеком, или свиньей. А посему, прощай, отрок! Храни тебя господь!