Тамбур

Малышева Анна Витальевна

Он говорил еле слышно, будто кто-то, невидимый, раз за разом убавлял звук, сжимая пульт в руке. Галина прикрыла глаза. Ее история. Совершенно обычная — семья, работа. Кризис. Маленький человечек, который решился кому-то пожаловаться. Возможно, впервые. И сам не зная, на что или на кого. Галина всегда считала, что одной виновной стороны не бывает. Изменяет муж — стало быть, жена что-то упустила из виду. Опустилась, остервенела, перестала с ним говорить о том, что его волнует. Нелады с детьми — родители виноваты не меньше. Начальник озверел — так и подчиненный наверняка мог бы сгладить ситуацию. Но бывали в самом деле безнадежные сюжеты,

когда звонила затравленная жертва, которая больше не может сопротивляться и для которой этот звонок в телефон доверия — уже огромный подвиг.

— Мне, наверное, и звонить не стоило бы… — начал было Сергей, но Галина по-матерински его остановила:

— Если вы позвонили — стоило. Почему бы просто не поговорить?

— Поговорить? — запнулся тот. — Да… Только я сам не понимаю, о чем. С тех пор как я увидел того парня… Я о нем рассказывал… Та ночь, и его рука в крови, магазин, его глаза… Синие-синие. Я таких глаз никогда и не видел" Только" не подумайте, что я такой ориентации! Не в этом дело, хотя парень был красивый. Имею же я право сказать, что другой мужчина — красивый?

— Разумеется. Вы же говорите так об актерах?

Этот — красивый, тот — нет!

— Да-да, похоже! — разволновался мужчина. — Это было, как в кино. Ну, будто меня случайно взяли в массовку! А что за фильм, чем кончится, не объяснили.

Но я его запомнил. И вот узнаю, что он убийца. И что видел я его сразу после убийства. Понимаете? Я сразу попал в другую жизнь. Я как будто проснулся и понял, что кроме моей семьи и работы есть что-то еще. Это в сорок-то лет! Сорок лет прожил, как хомяк в ящике морковка, опилки, и все! Есть морковка, есть опилки — все хорошо! Думал, что все так живут, пока не увидел его! Я не говорю, что хотел бы жить ТАК, как тот убийца. Но… По-прежнему я тоже жить не могу. Иногда у меня бывает ужасное чувство. — В трубке вибрировало его тяжелое дыхание. — Жуткое. Что я должен все разрушить, изломать, изменить! Убить кого-то, черт возьми, убить, как ТОТ, как этот парень с синими глазами! Что не за тем я родился, чтобы тянуть эту хомячью жизнь, терпеть, ждать чего-то, жить с нелюбимой женой… Я не люблю ее! Я, наверное, что-то сделаю!

Голос истерически оборвался и пропал. Галина пару раз крикнула в трубку, но ответа не было. Тогда она дала отбой, прибавила звук в телевизоре и отпила пару глотков остывшего чаю. Уж что-что, а брать себя в руки она умела. За это ей и платили.

«Скверно, и очень, — подумала она. — Мужик прямо на стену лезет. Хорошо еще, что его можно найти, через следователя. Он же свидетель по делу Дани, должны быть какие-то координаты».

Она поставила чайник, прибавила звук в телевизоре, постояла у окна, глядя на слабо подсвеченный фонарями больничный сад. Галина чувствовала себя, как смотритель маяка, который обязан оставаться на посту, чтобы очередной корабль не разбился о скалы. Огромная ответственность и огромное одиночество.

"А что подарить родителям Ильи? А своим? Как было просто в детстве — споешь под елкой песенку — вот и подарок. Потом начинается — учись хорошо, поступай в институт, выходи замуж, рожай ребенка, работай…

Чтобы все было «по-людски», как выражается моя свекровь. Хомячья жизнь? Так он выразился, мой клиент? А что… Прав. Жилище, еда, отхожее место, размножение… А потом недорогие и приличные похороны. Как у всех. «По-людски». Вот только он уже хочет кого-то убить, а я пока нет. Женщины вообще терпеливы".

… — Алло?

— Я

вам звонила уже, — тихо произнесла абонентка. Галина снисходительно улыбнулась. Ей звонили столькие, что она физически не смогла бы запомнить все голоса. Но каждый надеялся, что о нем вспомнят.

— Я ушла из дома.

Фраза короткая, но тяжелая. Особенно, когда ее произносят без истерики, а вот так — почти спокойно. Почти — потому что в голосе слышится безнадежность. И особенно — когда говорит женщина. По статистике, как знала Галина, из дома чаще всего уходит женщина. Выгоняют чаще мужчин (подлец, нищеброд, пьяница!) — а сама уходи г женщина. Причем порою с детьми и без копейки.

— Где вы сейчас? У знакомых?

— На улице, — откликнулся голос. В самом деле, Галина различила где-то на заднем плане шум проехавшей машины. Взглянула на часы — перевалило за одиннадцать.

— Вы одна?

— Да.

— Вы знаете, куда идти? У вас есть друзья?

— Есть знакомые, — уточнил голос. — Но я туда не пойду.

— Почему?

— Меня сразу найдут. Еще до утра.

— А вы… Боитесь этого?

Молчание было очень красноречивым. Галина напряженно сжимала нагревшуюся трубку и хотела одного — чтобы абонентка не дала отбой. Таких очень легко вспугнуть. Они боятся всего. Ушла из дома! От кого? Отец, мать, отчим, мачеха, муж? Давить нельзя — это провал, разговора не будет. Сколько ей лет? Судя по голосу — молодая. Стоит где-то на улице, в темноте, а холодно, начинается метель Галина слышала, как в подоконник сухо барабанит снег — будто скребутся костлявые пальцы, требуя открыть створку.

— У вас есть деньги? — спокойно спросила Галина. — Вы можете снять номер в гостинице?

— Нет, — поколебавшись ответил голос. — То есть деньги есть, немного… А в гостиницу я не могу.

— Почему? — насторожилась Галина. И узнала, что у ее клиентки нет документов.

— Как же вы их не взяли?!

— А их вообще нет.

— То есть? — Галина переложила трубку к другому уху. Ситуация не нравилась ей все больше. То ли звонит истеричка, которая попросту желает разыграть жалостную сцену и потрепаться (таких было море, и нужно держаться настороже, чтобы не терять с ними время), то ли у девушки серьезные проблемы.

— У вас нет документов? Нет паспорта?

— Мне еще рано.

— Простите, — Галина чуть не прокусила пластиковую ручку, которую все время вертела между пальцев. — А сколько вам лет?

— Ну, рано, — упрямо ответил голос. — Вообще-то, я думаю спрятаться. Я только вот что вас хотела спросить… Можно уйти навсегда, не объясняя причин? Ну, то есть никому не объясняя?

— От кого именно вы уходите?

— Это не важно, — голос звучал все так же упрямо и даже сухо.

— Можно уйти, — сдалась Галина. Она ерзала в кресле, пепел с сигареты падал прямо на юбку, но женщина даже не замечала этого. — Но все зависит от того, сколько вам лет.

— Двенадцать. Скоро будет тринадцать.

— Сколько?..

«О, Господи! Девчонка сбежала из дома! К родным не хочет, домой идти боится, боится вообще всего! Документов нет, деньги есть. Ночь!» Ей почему-то представилась Ольга — такая же растерянная, одинокая, где-то на углу, зачеркнутая метелью, с мобильным телефоном в руке. Абсолютно одна.

— От кого ты ушла? — Галина моментально перешла на «ты». — Тебя обижали дома? Били?

— Нет.

— Ты с родителями поссорилась?

— Нет. Мы вообще не говорим.