Тамлейн - пленник королевы фей
Шрифт:
Тамлейн нехотя кивнул, признавая правильность доводов услужливого гнома.
– Тогда иди! Я разберусь с пленницей сам.
Гном отошел, но не исчез. Он ведь шпион королевы. Ему велено за всем проследить. Как и темной птице по прозвищу Чернота, которая все время вертелась рядом и подглядывала за всем происходящим во дворце. Тамлейн это знал, поэтому контролировал каждый свой шаг и поступок. Нельзя никому выдать своих мятежных чувств.
Руки девушки у столба не были ничем связаны или скованы, как и ее ноги. В королевстве фей не употребляли ни веревок, ни цепей. Нравы и обычаи здесь были куда коварнее. Тонкая алая лента на шее девушке, прикрепленная к столбу, держала ее куда надежнее, чем любые оковы. Любому стороннему наблюдателю могло показаться, что жертва легко способна оборвать или отвязать
В королевстве фей не терпели железа, поэтому оков не делали, но вот любые самые безобидные на вид и нежные материалы могли оказаться зачарованными и очень кусачими.
Один лишь Тамлейн мог освободить девушку, потому что знал нужное заклинание. Когда-то он подслушал его под дверью роскошной ванной Медеи Шаи. Она пела заклинание вслух, пока купалась, и пламя свечей дрожало и пускалось на разные фокусы от ее пения. Огоньки свечей даже пытались подпевать ей шипящими голосами. Медея Шаи знала, что Тамлейн ее слышал. С тех пор она испытывала его снова и снова.
Очередная захваченная в плен и привязанная магической лентой заложница была всего лишь очередной проверкой. Нужно это проверку с достоинством пройти, иначе последствия могут оказаться самыми страшными.
Тамлейн подошел к пленнице. Завидев его, она перестала сопротивляться ленте, сдавливавшей ее горло, и изумленно распахнула глаза. У нее были выразительные карие глаза в обрамление пушистых ресниц и лилейная кожа. Красивая девушка, но не та... Не та, кого он захотел.
Однако физическое желание просыпалось с невероятной силой. Чресла пронзила невыносимая боль. Это все колдовство Медеи Шаи. Она любит возбуждать в людях невыносимую страсть, а потом проверять, как они поступят. А Тамлейн привык к тому, что, едва завидев его неестественно красивую внешность, женщины сами кидаются в его объятия. Но совокупись он с одной из них и появится на свет жуткое существо: и не человек, и не эльф, а что-то среднее между ними. Уродец, которого в царстве фей назвали бы ублюдком и сделали бесправным слугой. Мать после его появления на свет тотчас бы умерла, а Медея Шаи стала бы издеваться над несчастным отцом или как-то шантажировать его, в случае если он не отвернется в ужасе от своего чада, а даст пробудиться отцовским чувствам. Последнее было мало вероятным, так как существа, рожденные от смертных женщин, были слишком озлобленными, неразумными и первым делом стремились напасть на своих же родителей.
Вместе со страстью, смотря на юных дев, Тамлейн ощущал еще и другое желание. Оно тоже отчасти было продиктовано ему королевой фей, и именно было наиболее мощным. Непреодолимая тяга лишить красивое существо жизни доминировала над всеми остальными чувствами.
Тамлейн лишь коснулся девушки, заключил ее в объятия, даже приложился холодными устами эльфа к ее губам, чтобы выпить дыхание человеческой жизни, а сам уже сомкнул тонкие сильные нечеловеческие пальцы на ее беззащитном горле. Его пальцы сорвали кожу и прошли сквозь плоть. Но девушка почти ничего не почувствовала. Она просто уснула. Вечным сном. Тамлейн бросил ее тело у столба, стараясь выказать как можно больше безразличия. Он знал, что Медея Шаи наблюдает за ним с высокого королевского балкона, а ее черный дракон парит над дворцом рядом с госпожой. В прежние времена именно дракон был самым близким существом для королевы фей, но с появлением Тамлейна все изменилось.
Тамлейн знал, что королева подошлет к нему еще не одну прекрасную деву, ожидая, что он немедленно убьет ее вместо того, чтобы воспользоваться ее юным телом для собственного наслаждения. Точно также она подсылала к нему и кокеток-фей, ожидая, что он не даст ей повода для ревности. Она испытывала его. Любую фею, соблазнившую ее любимого пленника, она убила бы собственными руками или подвергла бы ее наказанию куда худшему, чем смертная казнь. От Тамлейна же она ждала, что он сам будет уничтожать любых смертных девушек, которые могли бы ему приглянуться и стать его любовницами, не стань он сам пленником королевы фей. Это было тяжело признавать. Но в роскошном царстве эльфов и фей
Медея Шаи становилась очень изобретательной, когда нужно было напомнить ему, что он во всем зависит от ее капризов.
Тамлейн терпел их уже давно. Иногда его разум загасал под давлением чар госпожа, и он убивал любую, кого встречал на пути. А временами она хотела, чтобы он сделал выбор по собственному усмотрению. Но давление на него оказывали постоянное: не чарами, так ультиматумами. Он к этому уже привык. Очередной труп девы под его ногами напоминал скошенный цветок. Он почти уже не жалел об отнятых жизнях, потому что им не было числа. Он не успевал оплакать всех. Единственное, чего он испугался, это того, что Дженет, девушка, встреченная сегодня в лесу, тоже могла оказаться на месте жертвы.
Не сложно принести в дар королевы фей жизнь незнакомого человека, но что делать, если однажды она все узнает и потребует с него жизнь той, кого он полюбил.
ЗОЛОТАЯ КЛЕТКА
Дженет пришла в птичник. Сюда редко заходил кто-то из замка, кроме слуг, кормивших птиц. Все дело было в том, что здесь находились птицы, которых велела начать разводить еще мать Дженет. Отцу не хотелось смотреть на них и горевать о ней, поэтому помещение все время стояло запертым. Но сегодня дверь забыли закрыть, и Дженет прошла внутрь.
Огромное пустое помещение было заставлено клетками всевозможных форм и размеров. А внутри них чирикали птицы самых невообразимых видов и пород. Попугаи, канарейки, райские птицы, павлины, зимородки, голуби, соловьи. И еще много птиц, названий которых она уже не помнила. Дженет только помнила, что белых павлинов развела ее мать. Это была такая особая редкая порода, что каждая птица могла бы стоить целого состояния. Только отец их не продавал. С одной стороны, он не хотел на них даже глядеть, а с другой, отказывался их продать даже за самую большую цену. Он ждал, что мать вернется. Дженет только сейчас поняла это. Он никогда не считал графиню Амаранту мертвой, а всего лишь плененной феями, и он ждал, что они отпустят ее. Но этого не происходило. Что ж, вероятно, еще произойдет.
Секунду назад за окнами был рассвет, и вот уже Дженет видела закатное солнце. Что за чудеса? Все птицы разом взволнованно забили крыльями в своих клетках. Дженет хотела посмотреть на белых павлинов, но вдруг заметила одну клетку необычной формы и цвета. Клетка была золотой. Любопытно, прутья действительно сделаны из чистого золота или просто окрашены в такой цвет.
Все птицы разом зачирикали, будто предупреждая об опасности. От их быстрых движений казалось, что меж прутьев забился многоцветный смерч. От оперения всевозможных цветов и оттенков пестрило в глазах, но золотая клетка все равно четко выделялась на фоне общего многообразия.
Дженет приблизилась и ахнула. Внутри клетки находился Тамлейн. Она слышала, что в прежние времена в подземельях узников держали в клетках, подвешенных к потолку, и настолько тесных, что им приходилось горбиться и сжиматься, сидя в них. Спустя какое-то время пребывания в таких условиях они становились калеками, если не умирали раньше. Выйдя из такой узкой клетки спустя пару лет, ты уже не можешь двигаться нормально. А золотая клетка как будто стояла здесь уже много столетий. Ее прутья напоминали золотые растения, сплетенные в форме магических знаков и букв. Чуть глянул на них, и, кажется, что эта клетка вечна, как время. И что руками ее не разрушишь, и не отворишь. Хоть она и сделана так искусно, что хочется назвать ее сказочно красивой, но при виде нее думаешь о вечном плене. Тамлейн и сидел в ней в плену, если ей это только не казалось. Дженет протерла глаза, но ничего не изменилось. Огромная ромбовидная клетка стояла чуть особняком от других и производила впечатление миниатюрного сказочного дворца, состоящего из одних лишь решеток, а внутри томился прекрасный юноша. Золотистые волосы были растрепаны, глаза горели предостерегающим огнем, будто он тут же кинется перегрызть пришедшему горло, если тот выпустит его из клетки.