Тамо далеко (1941)
Шрифт:
А там люди с винтовками и повязками с буквой U вывели шесть первых человек к краю небольшой лощинки, лениво построились в подобие шеренги и дали залп. Старший подошел к обрывчику, поглядел вниз и пару раз пальнул туда из пистолета. Следующую пятерку даже не ставили на краю, а сразу столкнули в овражек и расстреляли сверху. Потом следующую.
— Побойтесь бога! — донесся крик бородатого мужчины, но его тут же закололи штыком.
На усташей бросились еще двое, но связанные руки не дали ни единого шанса, и убийцы с радостным гоготом просто размозжили им головы прикладами.
Марко тихо подвывал,
Стоило им скрыться, Марко уткнулся лицом в землю и зарыдал в голос.
Да я и сам чуть не завыл, да нельзя при младшем. Порылся в рюкзаке, вытащил недопитую с Рогатицы ракию и почти насильно заставил парня хлебнуть. А потом и сам приложился. Бутылку прикончили за пару повторов.
Овражек обошли по широкой дуге, Марко пришлось буквально тащить за шкирку, но когда к вечеру мы выбрались к Вогошце, парень пришел в себя, отыскал знакомый дом и попросился переночевать. Пожилые хозяева накормили нас мамалыгой, и все охали, не иначе, уже знали про его семью.
— Дай мне пистолет, — потребовал Марко как только мы улеглись на чердаке.
— Зачем?
— Пойду и убью хоть одного гада.
— Тебя тоже убьют или повесят.
— Ну и пусть.
— Ты стрелять-то умеешь?
— Дай пистолет!
— Нет. Мы сделаем лучше. Не нужно, чтобы ты убил одного и погиб сам, нужно чтобы ты убил десять, двадцать врагов и остался жив. Я научу тебя работать с оружием.
— Когда?
— Завтра с утра.
Научу тому, что знаю сам и заодно преодолею все три препятствия плана.
Ночью меня опять накрыло чрезвычайно подробным сном о прежней жизни, будто я ищу свои кредитные карточки. Вот только что были и — фюьить, нету! Ни одной, ни дома, ни на работе, ни даже в банке, кругом только всякая скидочная фигня россыпью. Проснулся в недоумении и некоторое время таращился на тесаные стропила, пытаясь понять, с каких пор в офисах Сбера перешли на эко-дизайн. А потом мучительно вычислял, что на этот раз мне пытается донести подсознание?
Ладно, сны побоку, надо воплощать решение в жизнь.
Решение-то простое — не ждать пришествия партизан, а самому устроить доморощенным фашикам небо с овчинку. По ходу дела выучить Марко, добытое менять на жратву, неменябельные ништяки ныкать в схроны. Будет парню приданое, с которым его в любой отряд примут.
Так что мы прямо с утра пораньше отправились в горы.
Спасибо моим тренерам и старшине роты, методики вбили крепко. Служил-то я вроде по-блатному, в Москве, но гоняли нас, как паршивых котов по палубе. Полк наш только числился мотострелковым — второй батальон в нем был радиотехническим, третий автомобильным, а четвертый постоянно нес караулы в Арбатском военном округе. За мотострелков кое-как мог сойти наш первый батальон, если бы не усиленное вооружение и двойной комплект транспорта — одновременно БТР и грузовики. Время от времени нас внезапно дергали и отправляли стеречь или прочесывать
Через три дня Марко заныл:
— Хватит уже бегать, когда стрелять будем?
— Бегать никогда не хватит, а стрелять будем, когда научишься безупречно выхватывать и наводить. Иначе патронов не напасемся. Давай еще раз, спину ровно, перезаряжай!
Тренировки пока вели «насухую» — ну там, удержание камня на вытянутой руке, смена укрытий при огневом контакте, прицеливание навскидку и все такое прочее. Парня натаскивал и собственные навыки обновлял, сабуровское тело совсем к другому ведь приучали. Так что по вечерам мы оба падали, как подкошенные и спали без всяких снов.
На первое дело выбрались в Сараево и заныкались в опустевших и разгромленных мастерских при железной дороге — днем между ними и станцией раскидывался небольшой базарчик, а вечером прохаживались усташские патрули, от католической церкви до казарм. Бутылку ракии я выставил так, чтобы она немного поблескивала в слабом свете фонаря. На первом же проходе ее заметили:
— Глянь, Божо! — ахнул первый патрульный.
— Не ракия ли? — второй открыл пробку и нюхнул.
Затем попробовал на язык, чуть-чуть глотнул…
— Ну, что там?
— Не, не ракия, вода, — отвернулся от напарника Божо после основательного глотка.
— А ну, дай мне! — вцепился в бутылку второй.
Полбутылки ушло влет, после чего патрульные решили дальше не идти, а посидеть в темном закутке в двух шагах. Устроились они хорошо, в аккурат под окном, за которым мы и прятались, буквально на расстоянии вытянутой руки. И не будь между нами стенки, патрульные слышали бы, как у меня колотилось сердце.
Рядом блестели вытаращенные глаза Марко.
Дождавшись, когда усташи допьют ракию, закурят и начнут обсуждать баб и начальство, мы одновременно привстали и резко обрушили по кирпичу на их шапки. Божо дернулся, мне даже показалось, что раздался звон, и ткнулся носом в землю.
Марко не подкачал — мало того, что оглушил своего, так еще и придержал, не дал ему упасть.
Правки не потребовалось — обоих выключили с первого удара. Мы быстро обшарили карманы и подсумки и еще быстрей кинулись к окраине. Дуракам везет — собаки подняли лай, но жители в такие времена время предпочитали не высовываться, чтобы не схлопотать случайную пулю, а патрульные остались лежать у мастерских.
Добыли шесть местных гранат, два угробищных «Штыря» — австрийских пистолета и по двадцать патронов к каждому. Винтовки и прочие тяжести решили не брать, только деньги. Ну а дальше пошло-поехало, каждую неделю мы выбирались на акцию подальше от Кривоглавцев, а все остальное время уходили подальше в горы для обучения. Горы тут невысокие, старые, да еще вовсю забушевала весенняя зелень — самое то для партизанщины. Только вот никаких следов ее мы поначалу не обнаружили. Да, шли всякие подспудные разговоры, что бывшие офицеры собирают четников, но пока все слухами и ограничивалось.