Тамо далеко (1941)
Шрифт:
Ну как побежали — отступили в соседние здания, отстреливаясь на ходу.
В паузе перед следующей атакой мы снова сгребли все доступное оружие, лихорадочно перезаряжались, набивали магазины и подсчитывали потери.
Небош, вопреки приказу, добрался до нас, вылез на крышу и ухитрился срезать минометный расчет, прежде чем итальянцы поняли, что происходит и принялись стрелять в ответ.
А еще до нас добрался Арсо, решивший перенести КП как можно ближе к противнику:
— Почему не атакуете?
— Там засело минимум человек триста, а у меня в строю от силы сотня осталась, из них
— Эй, Владо! — радостно закричал Марко, уже шаставший по управе в поисках трофеев. — В подвале ящики со снарядами!
— Бранко, проверь, те или не те?
Через пару минут вернулся покрытый пылью и грязью Бранко, и по его улыбке я понял — те!
— Боец Марко, благодарность за снаряды. И три наряда, чтоб не орал командиру «Эй, Владо», — изобразил я начальника, а Марко только радостно оскалился.
— Как быстро доставишь снаряды на батарею? — Арсо, похоже, нашел способ додавить итальянцев.
— Через полчаса сможем открыть огонь! — вытянулся Бранко.
— Действуй. А нам надо потянуть время… Пошлем парламентера.
— Я пойду! — в крови горел непережженный адреналин.
— Куда, в драных штанах? — отмел мое предложенеи Арсо. — Сиди, есть у нас парень, хорошо по-итальянски говорит.
Вскоре к нам присоединился высокий малый лет двадцати, выслушал Арсо и, соорудив себе белый флаг, отправился размахивать им из разбитого подъезда. Еще минут через десять он вернулся и сообщил, что генерал Джованни Эспозита видал нас всех в гробу. Командир дивизии, конечно, высказался вежливей, но смысла это не меняло.
В ближайшие полчаса произошли два события, сильно повлиявших на воззрения генерала — засада у Виенаца разгромила итальянскую колонну, посланную на помощь из Приеполья, и захватила не только оружие, но и дюжину грузовиков.
И ровно через полчаса Бранко по сигналу начал пристрелку и уже третьим снарядом снес изрядный кусок здания почты напротив, откуда раздались весьма экспрессивные проклятья на самом мелодичном языке в мире.
В управе появился Милован в сопровождении Луки, вот где их носило, когда мы город брали, брали и взяли? Ну, почти — остались Эспозита да еще один итальянский отряд держался в мечети, ну и Аллах с ними, любви мусульман им это не прибавит.
— Ты бы штаны переодел, — первым делом заметил уполномоченный ЦК.
— Зачем? — вот самое главное сейчас, это штаны, а не додавить макаронников!
— Парламентеры придут.
— А им-то что надо?
— Договариваться о пленных.
— Да отпустить их и дело с концом. Под честное слово.
— Как можно верить фашистам? — фыркнул Милован.
Но меня неожиданно поддержал Арсо:
— Верить нельзя, но пленных придется караулить и кормить. Построить в колонну и пусть топают сами в Приеполье.
— Это враги! Оккупанты! Расстрелять бы их всех!
Мы с Арсо бросились убеждать товарища из ЦК, что война войною, но пленных все-таки расстреливать совсем нехорошо, но Милован стоял на своем — они же снова возьмут оружие и будут воевать против нас! Сдвинуть его удалось только обещанием грохнуть приставленных к офицерам чернорубашечников — центурионов и капо-манипуло, своего рода политкомиссаров.
Парламентер снова отправился на переговоры и на этот раз синьор Эспозита решил не испытывать судьбу. Он наверняка просчитал, что в ночи у нас будет куда больше шансов подобраться незаметно и накидать гранат, поэтому не стал ждать, когда мы реализуем преимущество, и выкинул белый флаг.
Почти сразу после этого примчалась Альбина с вестью, что Дробняцкий батальон взял укрепленную электростанцию. Арсо немедля обнял ее и поцеловал, причем не в щечку, а в губы, чем испортил мне всю радость от взятия города. Вот так всегда, только размечтаешься, как появляется какой-нибудь Арсо и лезет обниматься к девчонке чуть ли не вдвое его моложе. Хотя кто бы говорил — но я, по крайней мере, не выгляжу старше!
Я сидел на полу управы, привалившись к стене, с автоматом поперек живота и выставив на всеобщее обозрение согнутую в колене голую ногу. Распоротая штанина висела тряпкой, подметая пыль с пола, но мне уже было пофиг, мы свое дело сделали.
Ребята тем временем под руководством Глиши трофеили все, что плохо лежит. А ништяков у итальянцев оказалось неожиданно много, не считая горы разнообразного стреляющего железа. Одними береттами можно будет роту перевооружить, не считая винтовок, к ним отныкали пару станковых, десяток ручных пулеметов, два легких миномета, дофигища гранат, похожих на гибриды консервных банок с роботом R2D2. А еще — длинные светлые жилеты из овчины мехом внутрь, шерстяные перчатки, нечто вроде балаклав — шерстяные трубы, которые можно носить как шарф и как головной убор. И даже бахилы, в которых можно шастать по снегу, не опасаясь, что он набьется в ботинки! Ну и по мелочам — пилотки с ушами, куча стальных шлемов, несколько камуфлированных плащ-палаток, одеяла верблюжьей шерсти, литровые фляги… Богато живут горные стрелки, если б я знал, что тут такие трофеи будут, я бы еще лучше воевал!
Но главнее всего, конечно, горные ботинки. Полностью кожаные, с семью десятками шипов в подошве, сказка, а не ботинки!
Из окна, вопреки не утихавшей у мечети пальбе, вывесили партизанский флаг — сине-бело-красный с пятиконечной звездой посередине.
Арсо гонял связных, отдавал приказания по патрулированию города и сводил доклады о потерях от командиров батальонов. Двести с лишним убитых, из них двадцать девять моих. Три с хвостиком сотни раненых. У итальянцев почти четыре сотни убитых, человек шестьсот раненых и почти полтыщи пленных, включая примерно тридцать офицеров и одного генерала.
Эспозита, пожалуй, щедрого жеста с отпуском пленных от нас не ожидал и даже на прощание благодарно тряс руки, не забыв отправить в мечеть своего лейтенанта с приказом о капитуляции, после чего отбыл готовить колонну пленных к маршу.
— Если мы здесь надолго, надо выбрать место и продолжить обучение, —
— Да, еще бы офицерскую школу, — мечтательно протянул Арсо.
— Не будет у нас времени, товарищи, — обломал нас Милован. — А вот что мы можем сделать, так это погромче трезвонить о трофеях, можно даже преувеличивать.