Тамо далеко (1941)
Шрифт:
— А смысл? — не врубился я. — Итальянцы и так знают, чего и сколько потеряли.
— Зато местные обзавидуются и попрут не к четникам, а к нам в отряды.
— Ну и зачем нам такой контингент?
— Обтешем, — уверенности Милована можно было позавидовать.
Но, впрочем, коммунисты могут, еще как могут. А кто не обтешется, тот сам виноват.
Арсо с Милованом засели накидывать отчет Верховному штабу, а меня выгнали в соседнюю комнату, разбираться с потерями и добычей роты.
— Эй, юнак, давай штаны зашью, — легла мне на плечо узкая кисть.
Так мы и занимались
— Марко! Марко!!! — прыгал я на одной ноге, пытаясь попасть в брючину.
— Чего, сам штаны надеть не можешь? — поддел младший, едва появившись в дверях.
— Ты нигде по дороге сюда цветов не видел?
— Какие цветы, декабрь кругом!
— В домах, в горшках?
Марко завис, но секунд через десять не сильно уверенно ответил:
— Видел…
— Тащи!
Альбина, стоило мне нарисоваться в поле ее зрения, первым делом бросила взгляд на штанину и потому появление из-за спины горшка пропустила.
— Спасибо за помощь, — протянул я неведомый мне фикус с беленькими цветочками.
Она хмыкнула, вздернула бровь, но цветок взяла.
Но только я собрался податься вперед и приобнять, как за спиной заголосил Марко:
— Товарищ командир! Вас требует командант Арсо!
Вот так всегда. Я разочарованно повернулся, но у самой двери меня догнали легкие шаги и в щеку чмокнули прохладные губы
Все, штурм можно считать полностью успешным.
Как ни торопились Сергей Сабуров и полковник Чудинов, но Сочельник в Професорску колонию не успели из-за частых остановок поезда вне расписания. Утром, выйдя с наспех залатанного Главного вокзала, дошли до Святого Марка и отстояли Рождественскую службу, а уж оттуда до квартиры Сабуровой рукой подать, минут двадцать пешком.
Сергей упросил командира роты зайти домой, предвидя рождественский обед и не ошибся. Сестра Ольга тут же с визгом повисла на шее брата, даже не дав ему снять холодную шинель, Ольга Борисовна расчувствовалась до слез, даже господин Зедич соизволил пару раз улыбнуться.
Гостей немедленно усадили за стол, украшенной вчерашней рисовой кутьей с изюмом, дали разговеться печеным гусем с капустой и яблоками, налили горячего тыквенного супа…
— Еще бы поросеночка с хреном, — вздохнула госпожа Сабурова, — какой стол на Рождество без свинины…
— Дороги сейчас поросята, — назидательно заметил господин Зедич, разливая ракию.
— Мне тоже, — подвинул рюмку кадет.
— Сергей? — не то удивленно, не то возмущенно спросила мама.
— Он строевой юнкер, Ольга Борисовна, — вступился за воспитанника Чудинов. — В поле положено, а уж за праздник грех стопочку не выпить. Да и взрослеют сейчас рано.
Выпили, закусили, но тут на улице
— Я посмотрю! — сорвался с места Сергей.
Он вернулся через пару минут, отряхивая снег и подал конверт матери.
— Ты почтальону спасибо сказал?
— Не было почтальона, какой-то прохожий, даже не обернулся.
— От Володи… — ахнула Сабурова и судорожно приложила платочек к глазам.
— Можно я прочту? — влезла Олька.
— Да, кончено… Я, наверное, не смогу, расплачусь, — виновато улыбнулась хозяйка.
— Дорогая мама, — начала читать сестра, — добрался до Сплита удачно…
Чудинов слушал вроде бы простое письмо, но мелкие детали, вроде постоянного упоминания комендатур, патрулей, новых властей, что итальянских, что хорватских, что немецких, постоянно царапали слух. Несколько преувеличенное описание, как хорошо устроился, какие молодцы итальянцы, как здорово, что вокруг Сплита нет ни партизан, ни усташей тоже наводили на мысли.
—…не знаю, как быстро вы получите мое письмо, поэтому загодя поздравляю с Рождеством и желаю счастливого нового года. Благослави вас Бог, Володя.
— Совсем вырос, — опять вздохнула Сабурова, — раньше такие милые письма писал, а сейчас будто отчет какой…
— Мама, — накрыл ее руку своей Сергей, — он жив, у него все хорошо, разве этого мало по нынешним временам?
А полковник задумался — а почему Владимир не послал письмо обычной почтой?
От иллюзий, что мы продолжим штурмовать города, нас быстро вылечили немцы. Пока мы брали Плевлю, фрицы планомерно уничтожали Ужицкую республику. Попытка остановить регулярную армию партизанскими заслонами привела только к большим жертвам, Рабочий батальон Ужицкого отряда потерял половину состава, несмотря на отрытые траншеи и противотанковые заграждения.
Товарищ Тито написал статью, в которой мудро указал, что тактика удержания крупных районов и фронтальных столкновений является несвоевременной. Верховный штаб после сдачи Ужице эвакуировался в Восточную Боснию, туда же и в Санджак отходили потрепанные отряды. Туда же, в Устибар и Рудо, отошли и мы с черногорцами, там же в середине декабря полуаморфную массу партизан переформировали в батальоны и бригады.
Занимался этим новый начальник Верховного штаба, так теперь называлась должность Арсо. Один из немногих среди партизан кадровых офицеров с хорошим образованием, он прислал подробный и выверенный отчет о взятии Плевли, что и стало поводом для его назначения.
А мы стали бойцами 1-й пролетарской Черногорской народной освободительной ударной бригады. Имени товарища Августа Бебеля, ага. И уже успели вломить немцам на дороге от Княгини до Устибара. Ну а что — две тысячи человек, шесть батальонов и наша отдельная рота. Правда, у нас положение особое, на снабжении мы в бригаде, а подчиняемся напрямую Верховному штабу. А на двух стульях сидеть, как известно, может и седалища не хватить. Но пока… пока мы отринули проблемы, отмечали Рождество и окончательно сколачивали подразделение, приняв вместо выбывших новых бойцов, по большей части из молодых бомбашей.