Тамплиеры
Шрифт:
Жерар де Ридфор тут же призвал под свои знамена девяносто рыцарей-тамплиеров из окрестных крепостей и направился к Назарету, где к нему присоединились еще сорок рыцарей. Недалеко от Назарета его воины встретились с мусульманским отрядом, который остановился на водопой у Крессонского источника. Увидев явное превосходство мусульман, магистр госпитальеров Роже де Мулен предложил Жерару отступить. Его поддержал и маршал тамплиеров Жак де Майи. Однако их предостережения лишь распалили Жерара де Ридфора. Обвинив своего, коллегу-госпитальера и трусости, он оскорбил и Жака де Майи: «Вы говорите как человек, который хотел бы удрать; вы слишком любите свою белокурую голову, которую вы так хотели бы сохранить». – «Я умру перед лицом врага как честный человек, – ответил ему брат Жак. – Это вы повернете поводья как предатель». Объединенный рыцарский отряд с
Единственным достижением латинян можно считать последовавший после поражения разрыв постыдного соглашения между графом Раймундом и Саладином, а также примирение графа с королем Ги. Пока Саладин стягивал мусульманские войска из подчиненных ему доминионов – Алеппо, Мосула, Дамаска и Египта – в местечко аль-Аштар за рекой Иордан, король Ги также объявил всеобщую мобилизацию латинских ратников, назначив пунктом сбора город Акру. Тридцать тысяч марок, переданных английским королем Генрихом II тамплиерам для организации нового крестового похода, были использованы для оплаты наемников и экипировки армии латинян. К исходу июня король Иерусалимский собрал под свои знамена 20-тысячное войско, включая 12 тысяч кавалеристов. Фактически в Иерусалим были стянуты все воинские ресурсы – как добровольцы, так и наемники, – которыми латиняне располагали на Ближнем Востоке; христианские крепости и поселения опустели.
1 июля 1187 года Саладин форсировал реку Иордан южнее Тивериадского озера с 30 тысячами пехотинцев и 12-тысячной конницей. Далее он разделил войско на две части – половина отряда направилась на запад, в сторону предгорий, а остальные двинулись к расположённой на берегу озера Тиверии. После недолгого сопротивления город перешел в руки турок, однако графиня Триполи, укрывшаяся в Тивериадском замке вместе с сыновьями, успела отправить послание своему супругу, который находился с королевской армией в Акре.
Нерешительный Ги де Лузиньян долго не мог сделать однозначный выбор между советами «голубей» и «ястребов». Еще не зная о судьбе своей жены и сыновей, граф Раймунд предлагал соблюдать осмотрительность и утверждал, что Саладину с его огромным войском не удастся долго продержаться в такой пустынной местности, да еще в самый разгар знойного палестинского лета. Но его оппоненты – Рено де Шатильон и Жерар де Ридфор – выступали за немедленный бросок на Тиверию, упрекая Раймунда в трусости и припоминая его предательские переговоры с Саладином. Как и раньше, слабовольный Ги не смог проигнорировать советы этих вельмож, которые в свое время помогли ему занять королевский трон. И он приказал армии выступать на Тиверию. В полдень 2 июля крестоносцы разбили лагерь вблизи местечка Сефория, в стратегически весьма выгодном месте – с достаточным запасом воды и кормом для лошадей.
Здесь их нагнал гонец из Тиверии с известием о тяжелом положении супруги графа Триполи. Находившиеся с Раймундом сыновья стали умолять короля Ги поспешить на помощь их матери, однако сам Раймунд считал, что безрассудно и губительно оставлять такую выгодную позицию и вести войско через пустынные холмы, отделявшие франкское войско от Тивериадского озера. Он также добавил, что ради сохранения королевства готов рисковать судьбой своих владений и собственной женой. «Тиверия принадлежит мне, – сказал он, – так же как моя жена и мое состояние, и никто не потеряет столько, сколько я, если замок будет утрачен. Если они захватят мою жену, моих людей и мое добро и разрушат мой город, я возвращу это, когда смогу, и отстрою свой город, когда смогу, ибо предпочитаю видеть разрушенной Тиверию, чем погибшей – всю Землю».
На военном совете король и большинство баронов согласились с доводами Раймунда, однако в полночь, когда Ги дс Лузиньян остался один и готовился ко сну, к нему в шатер проник магистр тамплиеров Жерар де Ридфор. Разве можно доверять предателю? И разве не бесчестие – бросить в беде захваченный неприятелем город, находящийся совсем рядом? Жерар страстно заверял, что «тамплиеры готовы сбросить свои белые плащи, продать и заложить все, что у них есть, только чтобы отомстить за смерть своих братьев в битве у Крессонского источника».
И снова, будучи не в силах противостоять
Все колодцы в деревне оказались пусты. Армию латинян, разбившую лагерь в одном из самых безводных мест под названием Рога Хыттина, со всех сторон окружили турецкие войска Саладина. В течение ночи кольцо все больше сжималось; многие крестоносцы, выходившие из лагеря в поисках воды, были захвачены в плен или убиты. Турки подожгли кустарник и сухую траву вокруг лагеря, и латиняне стали задыхаться в едком дыму.
На рассвете Саладин повел своих солдат в атаку. Обезумевшие от жажды, невыносимой жары и дыма, христианские пехотинцы пытались прорваться к озеру через плотные ряды сарацин, но почти все погибли, а остальные попали в плен. Облаченные в тяжелые доспехи, рыцари с трудом отбивали непрерывные атаки турецкой кавалерии, однако они настолько ослабли от жажды, что серьезного сопротивления оказать не могли. Проскочить сквозь неожиданно разомкнувшиеся турецкие фаланги (обычная тактика легких мусульманских отрядов) удалось лишь графу Раймунду с частью его воинов. Не сумев воссоединиться с основной массой окруженных крестоносцев, граф и его люди отступили к побережью и направились в Триполи.
Оставшиеся на поле боя крестоносцы заняли круговую оборону вокруг своего короля, совершая время от времени вылазки против сарацин. В рядах латинян находился архиепископ Акрский, державший в руках святую реликвию – Крест Животворящий, который, однако, затем удалось захватить мусульманам. Битва была закончена. Король Ги и оставшиеся в живых рыцари попадали на землю, страдая от невыносимой жажды. Самых знатных пленников доставили в шатер триумфатора Саладина – среди них были король Ги, его брат Амальрик, Рено де Шатильон и юный Онфруа Торонский. Изнемогавшему от жажды королю султан предложил – с изысканной любезностью и подчеркнутым уважением – бокал с розовой водой и льдом, доставленным с вершины горы Хеврон. Отпив несколько глотков, король протянул бокал Рено де Шатильону, но тому не позволили утолить жажду: по арабским воинским правилам жизнь гарантируется только тем пленникам, которым дается еда или питье.
Саладину представилась возможность расправиться с Рено за все его беззакония и вероломство, но предварительно – опять же в соответствии с исламскими канонами – ему позволили сделать выбор: принять ислам или умереть. Рассмеявшись в лицо Саладину, Рено заявил, что скорее тот примет христианство, и добавил: «Если бы ты уверовал в истинного Бога, то избежал бы тех адских мук, которые тебе, несомненно, уготованы». Услышав это, Саладин выхватил саблю и отсек ему голову.
В отличие от Рено королю и светским рыцарям была дарована жизнь. «Король не убивает короля, – объяснил Саладин, – однако человеческое вероломство и дерзость часто не знают границ». Пленных франкских вождей отправили в дамасскую тюрьму, дав строгое предписание тюремщикам не причинять заключенным вреда. Однако на рыцарей из мона-шеских орденов эти правила не распространялись. Как постоянно заявлял Саладин, он «очистит землю от этих нечестивцев». Каждому воину, захватившему в плен рыцаря-монаха, полагалась награда в пятьдесят динаров, после чего ему приказывали убить пленника. Окружавшие Саладина мусульманские богословы, исламские отшельники и суфийские мистики упрашивали его разрешить им лично отрубить неверному голову. Неожиданным исключением оказался лишь великий магистр ордена Храма Жерар де Ридфор – его оставили в живых. Остальным рыцарям, как и Рено де Шатильону, предложили сделать выбор: принять ислам или умереть. Всю ночь под дикие вопли их палачей они готовились к смерти. Никто из них не отрекся от Христа, и на рассвете все 230 рыцарей-тамплиеров вместе с братьями-госпитальерами были обезглавлены фанатиками-исламистами.