Танцор Января
Шрифт:
— Нет, спасибо, — отказался О’Кэрролл. — В бегах я спал и на более жестких кроватях, нежели этот пол.
— Как хочешь, — сказал Фудир, отворачиваясь к стенке. — Но не забывай, что завтра в три утра ты уже будешь перетаскивать ящики.
ОН КРАК
— Каменный скипетр, заставляющий повиноваться его обладателю? — Недоверие в голосе арфистки красноречивее любых слов.
— Так тогда полагал Фудир. Спорный вывод, основанный на мифах, в которые он сам до конца не верил. Фудир не мог пересечь Спиральный Рукав,
— Очередная гражданская война между эренотами? — намекает на новые жертвы арфистка. Она подается вперед и добавляет голосом более твердым, чем говорила доселе: — Но какая разница, если можно обрести абсолютную власть?
— Не будь глупой, арфистка. Маленький Хью собирался вернуться в Дол. Ничто не могло его остановить, кроме смерти. Он поклялся именем своего отца. Поэтому единственным вопросом было только, когда он вернется и как именно.
— Это два вопроса.
— Нет, поскольку «когда» определят «как». Если бы Танцор оказался мифом, он бы никак не повлиял на происходящее. Но, окажись все правдой, необходимость в кровопролитии отпала бы.
— Нет. Сплошное слепое повиновение. Я бы предпочла кровь.
— Конечно, пока ее проливает кто-то другой.
Выпад попадает в цель. Арфистка замолкает, и ее пальцы едва ощутимо касаются кларсаха. Об абстрактных идеалах можно рассуждать отвлеченно, но дьявол всегда кроется в мелочах.
— Но ни один из мифов, — наконец произносит арфистка, — не объясняет нам, почему Фудир решился помочь Хью.
Человек откидывается назад в нишу, и из теней доносится смех.
— Ты не получишь ответ так быстро, даже если задашь правильный вопрос.
— Значит, это интермеццо, — говорит она, — «мост».
Арфистка наигрывает нейтральную мелодию, мотив которой подводит итог всему случившемуся и обещает в дальнейшем новые повороты сюжета.
— Если тебе так угодно, — говорит человек со шрамами. — Некоторые полагают, будто на мостах ничего не происходит, но это не так. Люди с них прыгают.
Арфистка вновь кладет инструмент на стол, и тишина, воцарившаяся после того, как пальцы девушки перестали выводить «непрерывный бас», звучит громче музыки.
— Теперь ты насмехаешься, — отмечает она. — Игра слов. Хочешь сказать, что О’Кэрролл слишком сильно доверял Фудиру?
— Или слишком мало. Довольно деликатный вопрос, не считаешь? Но — может, ты даже и не заметила этого — Фудиру также пришлось довериться О’Кэрроллу. До определенной степени. Вопрос в том, было ли это доверие равнозначным? Ну, чего же ты, выпей! — Он поднимает стакан с виски. — За поиски ответов!
Арфистка возражает:
— Сами поиски ничего не значат. Вся суть в Ясоне и Медее — а не в руне. Аргонавты могли искать что угодно, но судьба их осталась бы неизменной.
Человек со шрамами бьет ладонью по столешнице, и стаканы, тарелки — а также несколько сидящих неподалеку пьяниц — слегка подпрыгивают.
— Нет! То, что ты ищешь, определяет, как ты потерпишь поражение. Ищи Ясон оловянную свистульку или алюминиевый
— Более мелодично в первом случае, — предполагает арфистка, — и с повышенной бдительностью во втором. Но разве все и всегда должно заканчиваться поражением?
— Всегда.
— Твой цинизм не проходит даром. Тебе никогда не познать сущность предмета, ибо ты всегда смотришь мимо него в поисках скрытой реальности. Для меня все поражения одинаковы. Кофейник или золотое руно — не важно, поражение означает, что ты не обрел желаемого.
— Нет, — насмешливо отвечает человек со шрамами. — Каждое поражение неизбежно и сильно отличается от остальных. Каждый человек отправляется на поиски по разным причинам, поэтому может потерпеть поражение по-разному. Геракл потерпел поражение в поисках руна; но его поражение было иного рода, нежели у Ясона.
— Ясон нашел руно, — подчеркивает арфистка.
— Это и стало его поражением.
ГОЛТРЭЙ
КОРАБЛИ, ЛЕТЯЩИЕ В СВЕТЕ
— На многих развязках транспорта куда больше, чем на дорогах Иеговы, — говорит человек со шрамами…
…Но здесь движение самое оживленное.
Тут корабли переходят с Елисейских Полей на Дорогу из желтого кирпича, с Шелкового пути на Великую магистраль, а также еще на несколько менее значительных трасс. Суда скользят из Алабастера и далекого Гатмандера, из Агадара и Боярышниковой Розы, из Узла Павлина и Нового Ченнаи, из Мегранома и Валентности, из Абалона, Ди Больда и Старого Сакена. Здесь в потоке встречаются и перемешиваются громадные лайнеры и скромные грузолеты, миротворческие и исследовательские суда, а также пиратские и курьерские корабли, туристические катера, частные яхты и космолеты ушлых хиттинадских торговцев с Малой Ганзы.
Все это пестрое разнообразие странников — богатых и бедных, отчаявшихся и безучастных, изнуренных и нетерпеливых — перетасовывается и жонглируется магнитно-лучевыми маяками, разбросанными по системе Иеговы. Черпая энергию от солнца, ветра, двух суперюпитерианцев, подобно динамо-машинам вращающихся во внешней системе, и даже от электрических течений самих трасс, — они подталкивают отбывающие корабли к порталам, принимают прибывших и координируют прилеты, отправления и переходы в изысканно поставленной опере команд и действий.
Если жизнь Лиги и ощущается где-то еще, кроме как в негласной преданности ее Гончих, то только в суматохе этой развязки.
«Нью-Анджелес» нырнул в этот калейдоскоп, опалив ХОДЖО, прямо за лайнером Хэдли, лавирующим во внутреннем контуре, и перед терраформирующей баржей с Гладиолы, держащей путь к Внешней границе. При подобном маневре легендарный бог Шри Ньютон схватил бы «Нью-Анджелес» и отправил бы его кружить бесконечными эллипсами, но платформа ХОДЖО-2 подключилась к бортовым прицельным антеннам, и ее лучи начали постепенно ускорять корабль, направляя его к подъемникам.