Танцы на снегу
Шрифт:
Мимо них ходили и бегали человеческие ноги, обернутые блестящими кусками кожи. Раз или два человеческое лицо заглядывало в клетку, и тогда по обе стороны проволочной сетки обнажались зубы. Впрочем, когда люди раскрывали пасть, показывая клыки, Кувырок не чуял запаха гнева, наоборот, ощущалось что-то вроде веселья. Похоже, зайцы забавляли их, как зайчонка забавляет упавшая веточка или корешок.
Наконец клетки поместили на тележку и покатили. Оба зайца к этому времени смирились со своей судьбой и почти не разговаривали. Они ждали смерти, спокойно и отрешенно.
Их
Клетки внесли в большой сарай и поставили одна на другую. В сарае уже были пленные животные. Подошла собака, посмотрела и зевнула — зайцы ее, похоже, не заинтересовали. Даже куры ходили мимо этой собаки без всякого страха. В горах людей сопровождали не такие псы — те приходили в исступление, учуяв любого вольного зверя, особенно зайца или кролика. А эта псина так привыкла к курам, кроликам, уткам и прочей живности, что не обращала на них ни малейшего внимания.
Все животные и птицы на ферме были какие-то вялые, сонные. Каждый из них знал, что кормежка состоится в положенное время, что о пропитании можно не заботиться. Уверенность в завтрашнем дне сделала их апатичными. Эти робкие домашние создания, прирученные много поколений назад, превратились в бледные тени своих диких предков.
Осмотревшись в сарае, Кувырок и Торопыжка заметили сидящего в клетке белого кролика. Ручной зверек не спешил с ними заговаривать, и Кувырок взял инициативу на себя.
— Эй, ты! Давно ты здесь?
Кролик оторвался от морковки, которую жевал, и посмотрел на Кувырка светло-карими глазами.
— Вы это мне?
— Кому же еще? — ответил удивленный Кувырок.
— Во-первых, у меня есть имя. Меня зовут Снежок. И вообще, разговаривайте повежливее. Я здесь уже два года, а значит, я тут главный, а не вы.
В разговор вмешалась Торопыжка.
— Подумаешь, главный! В такой же клетке сидишь!
— Меня иногда выпускают побегать во дворе. Мне доверяют, я не убегу, а вам, диким, доверять не будут.
— А кот к тебе не пристает? Или собака? — спросил Кувырок.
Снежок пошмыгал носом.
— Котов здесь два. Большой рыжий парень, его зовут Пушок, и Чернушка, кошечка. Они иногда надоедают, но я их живо в чувство привожу. А собака, Жулик, совсем не мешает. Он просто глупый колли.
Кувырок был поражен.
— Ты знаешь имена этих хищников?
Кролик довольно высокомерно объяснил, что у домашних животных в ходу общий язык, фермодворский, на котором они и общаются. Некоторые, как, например, он сам, сохранили в памяти родной язык просто из самоуважения, но другие — коровы, например, — живут в неволе так долго, что кроме фермодворского никакого и не знают.
— Они теперь не такие, как были. Они домашние коровы, совсем отдельный вид. Не знаю, остались ли на свете дикие коровы.
— А с нами что будет? Нас так и будут здесь держать для забавы, как тебя?
— Нет. Рано или поздно вас заберут.
— Куда? — спросил Кувырок, но кролик отвечать не захотел.
— Нет-нет, не мое дело вам рассказывать. Я-то, понятно, знаю, мне собака говорила, а она везде ходит с хозяином. Но, думаю, вам заранее знать ни к чему. Вы перепугаетесь, а я терпеть не могу перепуганных зайцев.
Ничего он не знает, подумал Кувырок, пугает только да цену себе набивает. Сидит всю жизнь в клетке — уже, наверное, умом тронулся. Подумаешь, погулять его выпускают! Что по двору ходить, что в клетке сидеть — одинаковая тоска!
Всю ночь он вспоминал свои приключения и удивлялся, что еще жив. Он скучал по родным горам и долине, по запаху вереска и жужжанию пчел, по каплям дождя на траве, по оленям, что пасутся на склонах, цепляя туман рогами, по острым вершинам, окутанным облаками, шумным ручьям и спокойным озерам со сладкой прозрачной водой, по бурным серебряным водопадам, даже по диким кошкам и орлам. Да, он скучал по своим врагам! Они, по крайней мере, не похожи на этих, покорных судьбе, тусклоглазых! Здешние животные влачат унылое существование, дожидаясь всю жизнь единственного волнующего момента — смерти.
— Я соскучился по горам, — тихонько сказал он Торопыжке. Их клетки стояли в два этажа, ее внизу, его сверху. — Ужасно соскучился.
— Я тоже, — грустно ответила она.
Им оставалось только сочувствовать друг другу. Похоже, Попрыгунья была права — родных гор им больше не видеть. Даже если бы удалось бежать, как найти дорогу домой? Рассказывают много историй о собаках и кошках, которые издалека добирались на старое место, если их увозили. Но эти животные привыкли много ходить, а зайцы никогда далеко не отходили от дома.
Ночью на ферме было тихо, только коровы шуршали в хлеву, да свиньи иногда всхрапывали. Собака время от времени просыпалась и обходила двор, звякая цепью. Могла бы и не обходить — все было спокойно. Перед рассветом запел петух, и свиньи начали повизгивать и беспокойно вертеться. Когда серый свет заглянул в окно сарая, зайцы услышали, что по двору, громыхая ведрами, затопали люди.
Потом свиньи разорались над своими корытами, непристойно понося друг друга. Торопыжка и Кувырок сначала даже испугались. Снежок сказал, что свиньи всегда так себя ведут за кормежкой.
— Свиньи — они и есть свиньи, — сказал он. — Всегда отнимают друг у друга куски.
Коров увели пастись на луг. Трактор затарахтел и съехал со двора. Собака лаяла на всех, кто ходил мимо, коты ловили мышей в амбаре, куры бегали от петуха, который не давал им прохода, — было шумно, и зайцы сидели насторожась, готовые к бегству. Потом звуки чужой жизни перестали их пугать, зайцы слегка освоились и с интересом вслушивались во все происходящее, пока не надоело.