Танцы с медведями
Шрифт:
Хортенко кротко улыбнулся.
— Поверьте, сударыня, достать информацию было нелегко.
Воцарилась гнетущая тишина. Затем, когда присутствующие пришли в себя, несколько нетерпеливых политиков попытались встать. Но стоявшие у них за спинами агенты просто надавили им на плечи и усадили обратно. Хортенко повысил голос, чтобы перекрыть гам.
— А сейчас я хочу, чтобы вы перевернули лежащие перед вами именные карточки. На обороте вы увидите название поста, предлагаемого вам в новом правительстве, а также точную цифру жалованья.
Все тотчас встрепенулись. Наступила новая
Хортенко небрежно снял очки, чтобы видеть узоры кровотока в их лицах. Важно знать их эмоции. Приглашенные были склонными к обману и являлись потенциальными предателями. Кое-кто уже начал планировать сопротивление и бунт, и этих надо выпороть первыми.
Глупо собрать такую группу и не иметь в ней хоть одного пустомелю — но Хортенко дураком не был. И теперь пустомеля Илья Никитич Дубинин — глава профсоюза мусорщиков и лудоман — грохнул кулаком по столу.
— Это измена! Я не стану в участвовать в вашей афере.
Раздались опасливые согласные шепотки. Хортенко мысленно отметил, от кого они исходили.
— Но вы уже участвуете. Вы присутствуете на встрече заговорщиков, которые выбирают министров нового правительства, не дожидаясь падения старого. Это дискредитирует вас в глазах текущего режима, какое бы алиби вы ни предоставили. Однако вам нечего бояться. К утру Кремль будет наш, и все мы окажемся вписаны в учебники истории как герои.
— Пустая болтовня, — произнес Дубинин, согласно сценарию. — Нет ни малейших оснований поддерживать ваши притязания. Почему мы должны принимать вашу версию событий? Чем вы докажете непреложность вашего путча?
— Прекрасный вопрос, — Хортенко кивнул, и младший офицер разведки отворил дверь. — Полковник Миша, прошу вас.
В зал вошел командир Княжеской Гвардии, а следом за ним еще двое медведей-гвардейцев. Их медали и ленты ярко сверкали на груди парадных мундиров. Приглашенные заговорщики тотчас запаниковали. Каждый знал, что Княжеская Гвардия неподкупна. Если уж они согласились на взятку, значит, устои государства порушены.
Двое гвардейцев заняли места по обе стороны входной двери. Их командир откашлялся. Все в тревоге ждали его слов.
— Наш новый союзник, — объявил полковник.
В зал с лязгом шагнул подземный владыка.
Два десятка человек окаменели.
Вторжение началось на Пушкинской площади.
Подземный народ неторопливо и организованно поднялся наверх по длинной лестнице. Бледнолицые хлынули на площадь, как вода, переполнившая ливневые коллекторы. Некоторые еще не сняли птичьи маски. Прочие смеялись и пели. У одних были барабаны, в которые они принялись беспорядочно бить. У других имелись горны, которые они прижали к губам с достойными сожаления результатами. А на поверхность выходили все новые «воины». Они прибывали, и казалось, что их поток бесконечен. Они напоминали пассажиров, наконец-то высадившихся из громыхающих вагонов последнего поезда метро легендарной Утопии. Они заполнили площадь и выплеснулись на впадающие в нее улицы, а лишь потом число вновь прибывших уменьшилось.
У входа на лестницу развели костер, и обладатели факелов поджигали фитили от его пламени.
Затем наружу вылез гигантский человеко-медведь, согнувшийся под грузом сложенной каталки. Оказавшись на площади, он лихо развернул каталочные стойки, низко склонился над привязанным пленником и погрозил ему когтем.
— Мудрый совет, приятель: хватит каламбуров.
Даргер хихикнул.
В окнах окрестных домов зажегся свет. То тут, то там мелькали тени жильцов, подошедших к окнам посмотреть, что за шум творится на площади.
А в Верхнем Городе материализовался самый главный персонаж.
Мгновенно чудесным образом хаос пришел в порядок. Праздные и бесцельные силы стремительно организовались в бригады и выстроились парадным строем вдоль Тверской. Барабаны, горны и самодельные шумелки молчали. Стихли и голоса.
Минуты текли в безмолвии.
Наконец, последний подземный обитатель занял свое место во главе процессии.
Это был царь Ленин в сером костюме-тройке и с бритвенно-острыми стрелками на брюках. Он вскинул бородку с видом уверенным и решительным, как человек, которого ничем не остановить. Не говоря ни слова, он поднял руку, а затем простер ее вперед.
Ленин зашагал прямо. Войско последовало за ним.
Бледнолицые развернули готовые рассыпаться в пыль транспаранты. Воскресли лозунги, невиданные со времен рассвета Утопии: «ПРОЛЕТАРИИ ВСЕХ СТРАН, СОЕДИНЯЙТЕСЬ!», «СЛАВЬТЕСЬ ВОВЕКИ ТРУДЫ И ИМЯ ВЛАДИМИРА ЛЕНИНА», «ДА ЗДРАВСТВУЕТ НЕРУШИМЫЙ СОЮЗ РАБОЧИХ, КРЕСТЬЯН И ИНТЕЛЛИГЕНЦИИ, БРАТСТВО И СВОБОДА ВСЕХ ТРУДЯЩИХСЯ!», «МИР, ЗЕМЛЯ И ХЛЕБ!» и «ДА ЗДРАВСТВУЮТ СЛАВНЫЕ КОЛХОЗНИКИ КОЛОМНЫ!»
Были и другие транспаранты с надписями типа «РЕЧНОЙ ФЕСТИВАЛЬ ИСКУССТВ», «МУЖСКИЕ КОСТЮМЫ ПО НИЗКИМ-НИЗКИМ ЦЕНАМ!» и «ДИСКОТЕКА ЗИМНИХ КОСТРОВ», которые при всей своей загадочности добавляли шествию праздничной атмосферы.
Бледнолицые безжизненно тащились по Тверской, и когда транспарант рвался и ткань разлеталась в клочья, они продолжали идти и размахивать шестом с прибитыми к нему тряпками. Их пленники прыгали и плясали.
Из каждой двери московиты выливались на улицы, бросая секс и богословие ради зрелища творящейся истории. Столкнувшись с процессией, они застывали и отшатывались. Горожане были явно испуганы. Но Бледнолицые в птичьих масках размахивали распылителями, откуда вылетали черные дымные клубы. Люди, вдохнувшие дым, замирали, а потом с очумелыми лицами и пылающими священным огнем глазами присоединялись к параду.
— Царь Ленин вернулся! — проревел жуткий голос.
Только находившиеся в непосредственной близости от источника звука поняли, что он исходил от самого Ленина, поскольку губы его не двигались в такт словам.
— Присоединяйтесь к великому человеку и восстановите славу России!
Люди восторженно приветствовали своего будущего правителя.
— Царь Ленин! Царь Ленин вернулся! — по рядам пронеслось спонтанное скандирование: — Ле-нин! Ленин! Ле-нин!
Речевку подхватили, и она окутала Тверскую, распространяясь как лесной пожар. «Ле-нин! Ле-нин! Ленин!» — доносилось со всех сторон. Даже подземный народ, протрезвевший от контакта со свежим воздухом, был захвачен безумием. Вскоре каждый громко распевал: «Ле-нин! Ле-нин! Ле-нин!»