Танцы во льдах
Шрифт:
– Я верю, - невесело улыбнулась я, перехватив его красноречивый и полный раскаяния взгляд.
– И ни в чем никого не виню: Ширра порой бывает очень... убедительным. Правда, помочь мне на данный момент вы все равно не сможете: их слишком много.
– Твою мать!
– глухо ругнулся Лех, лихорадочно озираясь и, кажется, повторно начиная прозревать.
– И что теперь? Трис, ты имеешь к НИМ какое-нибудь отношение?
– Боюсь, что да. Прости.
– Что?! Ты разве...
– Лех быстро обернулся, но немного не успел - я уже скинула капюшон открывая лицо бледному лунному свету. Зажмурилась на мгновение, чувствуя, как стремительно тает моя старая маска, глубоко вдохнула и, расслышав вокруг себя многоголосый хор, выражающий искреннее ошеломление, осторожно открыла глаза.
О да. Они удивились. Они так удивились, что ненадолго позабыли даже об эльфах, рискнувших проявить открытое неповиновение. Для шаддаров такое хуже плевка в лицо. Они ценят власть. Несказанно гордятся ей.
Откуда я это знаю, спросите?
Устала напоминать: я умею читать чужие души. А потому не захотела рисковать жизнями заупрямившихся эльфов и просто сделала то, что все равно пришлось бы делать - показала им свое настоящее лицо. Не думаю, что они были готовы к такому повороту событий - в один миг плотное кольцо демонов распалось и прянуло в разные стороны, будто богатые отпрыски Старших Родов при виде прокаженных. Их лица перекосило от гнева и отвращения, глаза полыхнули мрачными огнями негасимой ненависти, но почти сразу руки сами собой выстрелили сотнями когтей, а на губах зазмеились поистине дьявольские усмешки.
Моя белая кожа слишком резко контрастировала с их непроницаемой чернотой. Мои руки слишком тонки для обычного человека, глаза, напротив, слишком велики и в лунном свете отчетливо отдают серебром. Тем самым лунным серебром, которое я так долго носила, не ведая, на собственной шее, и которое во все века, в любой ситуации и при любом раскладе могло признать лишь одну единственную хозяйку. Ту, ради которой оно некогда и плавилось в глубине Ледяных Чертогов.
Черное и белое. Слепая ярость и холодное спокойствие. Огонь и лед. Вода и пламень... мы такие разные. Такие непохожие друг на друга. Я кажусь совсем маленькой и поразительно хрупкой на фоне их закованных в природную броню тел. Мои пальцы не могут сравниться с их загнутыми внутрь когтями, хоть и скрывают когти не меньшей, а то и большей длины. Такие же... совершенно такие же когти из того же странного вещества, что без труда умеет резать даже камень.
Я молча смотрю перед собой подозрительно светлыми глазами. Небрежно убираю с лица серебристую прядь. Мысленно сравниваю себя с НИМИ и, к собственному сожалению, все равно нахожу слишком много общего. Да, они черны и громадны. Да, у них вместо глаз - бездонные черные провалы. Да, я слишком мала и слаба по сравнению с этими громилами, я пока не имею крыльев, безумно люблю луну и откуда-то знаю, что очень скоро растворюсь в ее чарующем зове... но мы все равно с ними слишком похожи. И это сходство не спрятать за отращенными кинжалами-зубами, не скрыть, зачернив кожу до неузнаваемости. Не укрыть за яростным рыком и не застить одним лишь желанием стать иными. Потому что неповторимое изящество черт легко угадать в НИХ даже сейчас, за внешней простотой и нарочитой грубостью лиц. Разрез глаз, форма носа, куцые брови, поразительно легкие и тонкие волосы, ниспадающие на плечи роскошной черной волной... у нас даже мочки ушей остались совершенно одинаковыми! Четкими, идеальной формы, излишне короткими для человека! Не говоря уж о том, что в обычное время мои радужки тоже имеют нехорошее свойство полностью заполнять собой все доступное пространство в глазах.
Я так долго искала свой дом, так упорно стремилась к нему, надеялась и ждала, что когда-нибудь, где-то, возможно, все-таки смогу понять, кто же я на самом деле? Кем я была рождена? Кто моя семья? Кто отец? Жива ли еще моя мать? Есть ли на свете создания, имеющие столь странный цвет глаз и форму ушей? Есть ли те, кого я могу с легкой душой назвать своими родными?!
Рум утверждал, что есть. Но мне надо было давно догадаться, в чем дело. Еще несколько месяцев назад, в Ларессе, когда я впервые увидела ТУ картину. Когда поразилась мастерству неведомого художника-эльфа, сумевшего с такой точностью передать наивысший апогей Последней Битвы, отразить удивительную грацию Крылатых и с точностью, исключая только нечеловеческие очертания лиц, изобразить... случайно, наверное?.. тех самых существ, по которым я столько лет тосковала. И которые, наконец, нашли меня сами.
Даже мальчик... маленький восьмилетний мальчик сумел раньше меня познать эту простую истину. Крохотный человеческий ребенок, обладающей зачатками древней мощи бессмертных. Заблудившийся малыш, которого я совершенно случайно отпустила. Тот самый маленький маг, ненароком увидевший меня в свете луны, но не испугавшийся, принявший на веру и правильно угадавший, что это значит.
Из сказки... он сказал, что я пришла из сказки...
Ох, Лука! Да как же ты понял все лучше и быстрее, чем я?!
– Ты привел ЕЕ?!
– во весь голос взревел король демонов, гневно взмахнув крыльями и вырывая меня из воспоминаний.
– ТЫ?!! ПРИВЕЛ СЮДА АЛЛИРУ?!!
Аллира... кажется, теперь я знаю, что это значит.
– Да, отец, - спокойно отозвался Ширра, словно не заметив, что один из когтей опасно близко прошелся возле его глаз.
– У нее Белый Риалл, и он признал ее своей хозяйкой. Мы ведь не хотим, чтобы такой артефакт оказался не в тех руках? Как я мог упустить такой случай? Конечно, я привел ее сюда. Сегодня, в час силы и час наивысшего своего могущества.
– Верно, - так же неожиданно сбавил обороты повелитель и снова сел, впившись в меня неподвижным взглядом.
– Ты прав, сын. Шаддары не могут упустить такой отличный шанс удивить своих врагов. Это было мудрое решение. Я горд.
– Аллира?
– ошеломленно обернулся ко мне Лех.
– Трис?!
Но никаких слов уже не требовалось: я и сама чувствовала, что это - правда, потому что иного объяснения и быть не могло. Да и как иначе? Откуда еще у меня могла быть такая бледная кожа и такие странные способности? Когти, маски, склонность к легкому оборотничеству? Я с самого детства грежу небом и ночью, с тоской смотрю в небеса и при каждом удобном случае норовлю забраться на крышу, чтобы жадно впитывать в себя его бесконечную глубину. Я так страстно хочу к нему прикоснуться! Мне так не хватает его во снах! Я почти каждую ночь стою на краю обрыва и жду, пока за спиной развернутся прозрачные крылья... ну, как?! Как я могла не заметить этого раньше?! Откуда еще я могла бы получить свой дар, как не от НИХ? Чем еще объяснить мое болезненное пристрастие к луне и то, как резко усиливаются мои возможности в полнолуние? Ведь маги во всех народах - это прямое наследие Крылатых. Возможно, даже единственное! Но, если Шииры... они же - шаддары... или скорры, как звали их долгоживущие эльфы... тяготели больше к Огню и Земле, то их вечные противницы издревле осваивали Воду и Воздух. Лед и Ветер! То, с чем у меня так хорошо получилось недавно управиться! Моя жемчужина тоже всегда прохладная на ощупь. Она предупреждает об опасности только так - холодея еще больше и заметно подмораживая мне кожу на груди. Да я не раз и сама замораживала неугомонного Ширру, когда он становился совсем неуправляемым. Не единожды умудрилась подчинить себе воду, сама того не понимая! И не только ее, иначе не смогла бы я выжить на порогах Березинки! Не сумела бы справиться с водяными драконами в их родной стихии! К тому же, не признало бы меня лунное серебро, если бы не почуяло родную кровь, не ощутило руки той, для кого было создано изначально! Белый Риалл, как признался когда-то Беллри - удивительная по силе вещь. Не зря за ней так упорно гонялся Ширра, не зря сделал все, чтобы она никому больше не досталась! Но меня она признала, как родную, и это правильно, потому что создавали ее Аллиры. Могущественные Повелительницы Бурь... для своей младшей сестры. И это действительно правильно. Как правильно то, что на самом деле я - совсем не такая, как выгляжу. И то, что сейчас я почти не боюсь.
Мне только грустно от этого понимания и очень-очень больно.
– Рум?
– тихо позвала я, зная, что притихший призрак до сих пор никуда не ушел.
– Да, Трис, все верно, - признался он, мудро не показываясь на глаза.
– Я же говорил: ты сама поймешь, когда настанет время. Древняя память заставит тебя вспомнить. Кровь Аллиров рано или поздно проснется. А ты... ты всегда была белоснежкой, Трис. С самого раннего детства. Недосягаемой и прекрасной, чудной, чуткой и очень внимательной. Просто сила твоя поначалу крепко спала, а твой первый амулет слишком долго пытался ее пробудить. Я не помнил в то время, только чувствовал, что надо ждать. Откуда-то знал, что еще рано выходить в мир, и ждал, пока ты повзрослеешь. Это потом мне удалось понять, что нам когда-то его специально отдали, чтобы это не произошло слишком быстро, а Шииры не насторожились. Мы намеренно выжидали столько времени, чтобы позволить тебе отправиться в мир людей. Тогда, когда о Последней Битве почти забыли, свидетельства прошлого оказались утерянными, а сами Шииры убедились в том, что больше ни одной одаренной сестры среди вас не осталось. И это время настало, девочка. Жаль, что так рано. Жаль, что ты еще не обрела силу полностью, но, видно, так суждено, что тебе придется узнавать правду не в том месте и не в то время, как задумывалось.
– Аллира...
– задумчиво протянул король шаддаров, изучая мое белое, как снег, лицо.
– Очень молодая. Неопытная. Еще бескрылая. Но смелая. И, как ни странно, совершенно чистая... ты ведь об этом подумал, сын? О себе?
Ширра, обернувшись, на мгновение встретил мой твердый взгляд и удивленно моргнул, не увидев там ни ненависти, ни злости. Только боль. Вопрос. И глухую тоску, с которой я уже была не в силах бороться. Да, я ждала его, хотя, наверное, не стоило. Я вспоминала каждый день, что он был со мной рядом. То, как больно он меня ранил. Как не единожды спасал жизнь. Как тесно прижимался, думая, что я не слышу во сне, и тихонько урчал, если мне доводилось ненадолго на нем задремать. Я думала, что он зверь. Мохнатый, разумный, но все-таки зверь. Скорр. Тигр. Не знаю, кто еще. Я часто смотрела в его странные глаза, наслаждаясь царящим там теплом и покоем. Я тонула в них, с радостью растворялась, а потом ловила себя на мысли, что была бы рада, если какое-нибудь чудо вдруг сделало его человеком. Ведь он первый, кто совсем не боялся меня. Не пугался моей сути. Кто видел и принимал меня такой, какая есть. Без сомнений и оговорок. И казалось, тогда все стало бы немного иначе, потому что столь терпеливого, внимательного и заботливого друга у меня никогда еще не было.