Танец ангела
Шрифт:
Катя зевнула:
– Не знаю, я так устала, что мне уже все равно.
– Тогда постелю в спальне,- кивнула Маргарита Георгиевна.
Катя проснулась среди ночи. И как любой человек, проснувшийся в незнакомом месте, потерялась в пространстве. Отблески от уличных фонарей сияли в окне совсем не с той стороны. И даже в потемках чувствовалось, что эта комната намного больше ее спальни. Катя вновь закрыла глаза и вдруг почувствовала головокружение. Ощущать его, лежа на постели, было настолько непривычно, что она вздрогнула всем телом и резко села, от чего головокружение только усилилось. В таком положении она провела несколько минут. Вскоре к головокружению прибавилась слабость. Катя снова закрыла глаза и прислушалась к своим ощущениям. Причину этого недомогания она не могла понять. Но в наступившей тишине услышала чей-то сдавленный плач. Кто-то горько и безутешно плакал в ночи.
Катя мгновенно забыла про недомогание и подошла к дверям. Межкомнатные двери в квартире Маргариты Георгиевны были сделаны из тяжелого резного дуба. Катя бесшумно открыла дверь и вышла в коридор. Плач доносился с кухни. Оттуда же в коридор падал тусклый свет. Она воробьиными шагами двинулась в сторону кухни, хотя уже догадывалась, кого увидит там.
Маргарита Георгиевна так и не ложилась спать. Она сидела за кухонным столом, склонившись над открытым фотоальбомом. Ее плечи вздрагивали от плача. Катя в нерешительности замерла посреди коридора. Плачущей свою бабушку она никогда не видела.
– Кто там?- Маргарита Георгиевна всхлипнула и вытерла глаза.
– Это я, бабушка,- отозвалась Катя.- Почему ты плачешь?
Маргарита Георгиевна судорожно перевела дыхание и закрыла фотоальбом.
– Все хорошо, Катенька. Просто вспомнила прошлое. Не спится мне сегодня.
Катя села рядом с ней.
– Расскажи о дедушке.
Маргарита Георгиевна умылась под краном и вернулась обратно за стол.
– Он был очень добрым. Ты должна его помнить... Очень часто доброту путают со слабостью. А это не так. Почему-то сейчас больше любят наглых, вороватых людей, готовых на любую подлость. А это неправильно. Твой дедушка, твои родители были порядочными, добрыми людьми. Доброе имя и добрая память намного важнее всех целей, которые могут казаться такими важными и такими необходимыми. Оказывается, чтобы понять это иногда одной жизни мало. Но поняла я это слишком поздно.
– Ба, не говори так. А то я сейчас тоже заплачу.
– Нет-нет, тебе расстраиваться нельзя,- даже с испугом сказала Маргарита Георгиевна.- Это я, старая дура, что-то раскисла. Разбудила тебя.
– Я сама проснулась. Голова закружилась.
– Катюша,- осторожно спросила Маргарита Георгиевна,- ты не чувствуешь, что в последнее время с тобой что-то неладное творится?
– Почему ты об этом спрашиваешь?- Тоже отчего-то с испугом спросила Катя.
– Очень может быть, что ты беременна,- сказала Маргарита Георгиевна, глядя ей в глаза.- Катенька, в нашем роду такая примета есть. Если женщина увидит во сне арбуз и попробует его, значит она забеременела и родит. А если видела во сне арбуз, но не попробовала его, значит беременность прервется. Вот такая примета. Хочешь верь, хочешь не верь...
– Что?- Ошарашено спросила Катя.
– Ты ребеночка понесла, Катенька. Бабушке моей арбузы снились, и маме, и мне, и твоя мама во сне арбузы видела. А теперь вот и ты. Такая, видно, наша порода.
– Ой, как-то я,- Катя на глазах побледнела.
– Катенька, ничего страшного в этом нет,- Маргарита Георгиевна обняла ее.- Этому радоваться нужно. Вы оба нормальные, здоровые люди. И ребеночек, тьфу-тьфу,- она постучала по столешнице.- Ты – женщина. И в твоем положении нет ничего удивительного. Вот видишь как хорошо, что я приехала,- она улыбнулась.- А сейчас, давай-ка, я тебя в спальню провожу. И не волнуйся, и не бойся ничего. Тебе сейчас и то, и другое противопоказано. Все будет хорошо.- Она поцеловала внучку.- Может быть, ты кушать захотела? Под "ложечкой" не сосет?
– Нет, я бы сейчас на самом деле прилегла.
– Ой, девки-девки!- Неожиданно по-деревенски вздохнула Маргарита Георгиевна.
Она проводила Катю в спальню и села рядом с ней на краешек кровати.
– Бабушка, а ты как с дедом познакомилась? Он ведь уже...
– Старый уже был?- Кивнула Маргарита Георгиевна.- Не такой уж и старый он был в то время. Замуж мне хотелось, Катенька. А тут Николай Борисович, не просто обеспеченный, богатый человек. И воспитанный. И очень умный. Ума не приложу, как он меня терпел? Хотя, я ведь всегда продуманная была. Можно сказать, что это я ему предложение сделала, а не он мне,- рассмеялась Маргарита Георгиевна.- В то время мне казалось, что весь мир принадлежит только мне. Но сейчас я думаю, если бы моя жизнь сложилась иначе, не было бы ни тебя, ни Сони. Нельзя ни о чем жалеть. И все же мне стыдно за себя. Но ничего уже не поправишь. Уже не вернешь тех, перед кем я хочу покаяться. Потому и плачу по ночам.
– Бабушка,- Катя взяла ее за руку.
– Да, Катенька, да,- кивнула Маргарита Георгиевна.- Но я все же надеюсь, что помогая другим, мы помогаем и себе... А сейчас, Катенька, отдыхай. И я вздремну,- она подошла к двери.
– Спокойной ночи, бабушка.
– Спокойной ночи, милая моя.
После ее ухода Катя еще долго лежала в темноте с открытыми глазами. Постепенно ночной мрак рассеялся, она уже ясно различала обстановку. И также незаметно легкие мысли унесли ее в безоблачные дали. "У меня будет ребенок",- думала она и это откровение уже не тревожило ее, а наполняло сердце невыразимым сплавом силы и нежности.
Артем тоже не спал в этот час. Но его мысли не были такими светлыми и радостными. Он отчаянно боялся стать калекой. Боялся до такой степени, что даже думать об этом не мог без содрогания, всякий раз отгораживаясь от этой мысли нагромождением такой жуткой ахинеи, которая больше напоминала бред умалишенного. Но как бы ни пытался он избавиться от этого наваждения, оно все равно преследовало его днем и ночью. Стоило ему забыться на мгновение и перед глазами тотчас возникали картины одна тягостнее другой. То ему мерещилось, что он харкает кровью, то вдруг начинало казаться, что на ноги ему уже не подняться, и его будущее – это инвалидная коляска с блестящими спицами и ручками тормозов. Его воспаленный разум был скован страхом, а страх – худшее из подспорий, особенно для больного.
Было около трех часов ночи. В окно падали отблески от уличных фонарей. Под потолком в левом углу монотонно пищал комар. Время от времени Селиванов принимался стонать во сне. Когда он затихал, комариный звон многократно усиливался, и уже начинало казаться, что под потолком вьется туча этих нудных бестий. По коридору кто-то медленно прохаживался из конца в конец. Тень этого человека проскальзывала в щели под дверью. Тяжелые шаги замирали в отдалении, потом возвращались вновь.
– Колян мечется,- хрипло откашлявшись, сказал Селиванов.- Артем, не спишь?
– Не сплю.
– Мне тоже что-то не спится. Надоело лежать, сил моих больше нет... О-о, Колян на подходе.- Тяжелые шаги в коридоре стали ближе.- Он приходил днем, когда ты спал,- пояснил Селиванов.- Знакомый мой. Почти сосед. Пальцы автогеном обрезал. В гаражах что-то ремонтировали. Колян!- Окликнул он человека в коридоре.- Заходи! Гостем будешь!
Дверь в палату приоткрылась и откуда-то из-под притолоки мужской голос нерешительно прошептал:
– Валька, ты не спишь, что ли?..