Танец ангела
Шрифт:
— Да.
— Хотел бы я быть принцем.
— Разве все так ужасно?
— Когда-то давно я думал, что я кронпринц, но это оказалось неправдой.
Винтер не отреагировал.
— Вот ты — вылитый кронпринц, — сказал Рингмар.
Винтер молчал.
— Тебе сколько? Тридцать семь? И стал комиссаром в тридцать пять? Как в сказке.
До них стали доноситься звуки города.
— Ты это заслужил, Эрик, все нормально. Но если я сам на что-то еще и надеялся, то после этой конференции все надежды улетучились.
— Что за конференция?
— Скорее, это был тренинг для тех, кто хочет продвинуться дальше.
— А, да, вылетело из головы.
— Тебе-то это ни к чему.
— Это точно.
Винтер смотрел на шоссе на берегу. Машины мелькали, как проворные и шумные светлячки.
— На самом деле я не карьерист, — сказал Рингмар.
— Почему ты тогда так много об этом говоришь?
— Чтобы справиться с разочарованием. Иногда оно настигает даже тех, кого в целом устраивает скромный жребий.
— Но ты же, черт возьми, тоже комиссар.
Рингмар не отреагировал.
— У тебя важная роль защитника общества. Это большая ответственность. Ты не принц, но ты герой.
Эрик глубоко вздохнул. Ветер колол лицо, как будто он был с крупной солью. Паром надвигался на причал.
2
Он шагал по Сант-Джонс-Хилл на восток, и хотя его окружали звуки со станции Клэфэм-Джанкшн, он их почти не замечал. Чем больше и быстрее становятся поезда, тем меньше грохота, думал он.
Он вошел в кафе, заказал чай и сел у окна. Со стройки на углу доносились голоса рабочих, что-то обсуждающих во время завтрака, но он не слушал. На улице сновала толпа, большинство спешило в сторону Лавен-дер-Хилл и универмага. В «Ардинг и Хоббс» вечно что-то празднуют, подумал он. Это «Херродс» для нищих. Для простых людей, живущих «к югу от реки».
Стоял такой холод, что щеки прохожих напоминали розы. Даже в кафе чувствовался запах зимы: и от сквозняка из двери, и от одежды посетителей. Над Лондоном пронеслись северные ветры, и для людей, как всегда, это стало полной неожиданностью.
«Нет народа хуже нас по части снаряжения, — думал он. — Мы владели целым миром, но так и не привыкли к непогоде и ветру. Мы по-прежнему считаем, что погода должна приспосабливаться к британскому стилю одежды, и мерзнем до синевы, но не уступаем».
Комиссар лондонской полиции Стив Макдональд попытался выпить чаю, но он оказался слишком крепкий. «Мы пьем чай больше всех в мире, но так и не научились его заваривать. Он всегда сначала слишком слабый, а потом становится слишком крепким, а между этим он слишком горячий, а у меня сегодня паршивое настроение, и поэтому все так раздражает».
— …и тогда я ему говорю: «Теперь, сукин сын, ты мне должен поставить пиво», — завершил историю один из рабочих.
Все кафе провоняло жиром, даже воздух был жирный. Люди, проходившие через зал, оставляли в воздухе отпечаток. «Как в Сибири, — подумал Стив Макдональд. — Немного теплее, но такое же сопротивление в воздухе».
Он вышел на улицу и нащупал во внутреннем кармане телефон. Набрал номер и стал ждать, прижав к уху маленький аппарат и глядя на выходящих со станции пассажиров.
— Алло, — раздалось в трубке.
— Я здесь.
— И что?
— Я проболтаюсь здесь целый день.
— Разве не целую зиму?
— Это что, обещание?
В трубке молчали.
— Я пойду в сторону Мункастер-роуд.
— Ты уже обошел пруд?
— Да.
— И как?
— Это реально. Больше я ничего не могу сказать.
— Прекрасно.
— Я думаю зайти в «Дадли» [1] .
1
Название гостиницы. — Примеч. пер.
— Если успеешь.
— Я хочу просто еще раз взглянуть.
— Мы потом об этом поговорим, — сказали в трубке и отключились.
Макдональд убрал телефон обратно во внутренний карман, свернул на Сант-Джонс-роуд, дождался промежутка в потоке машин на Баттерси-Райз и продолжил идти по Норткоут-роуд в южном направлении. Потом свернул налево к Чатто-роуд и с тоской прошел мимо бара «Игл». Позже. Как-нибудь потом.
Через три сотни метров он был уже на Мункастер-роуд. Приглушенные огни ряда одинаковых домов, кирпич, стены сливались под январским солнцем с плитками тротуара в то бесцветье, которое бывает только зимой. Тем большим контрастом выглядел почтальон, выкатывающий яркую красную сумку на колесиках. Макдональд видел, как он позвонил в дверь. Почтальон всегда звонит как минимум дважды, а Макдональд тем временем свернул к железной решетке перед домом, вошел в изящную калитку и постучал молоточком в дверь. «Какой брутальный способ известить о своем прибытии», — подумал он.
Дверь приоткрылась, насколько позволила цепочка, за ней в полутьме смутно угадывалось лицо.
— Кто там?
— Здесь живет Джон Андертон? — спросил Макдональд и полез во внутренний карман за документами.
— А кто его спрашивает?
— Полиция, — сказал он и протянул свое удостоверение, — я вам недавно звонил.
— Джон завтракает, — сказала женщина так, как будто это делало визит совершенно невозможным.
«Она хочет, чтобы я ушел и она спокойно доделала свою рыбу». До него доносился запах жареной селедки.
— Это не займет много времени.
— Но…
— Я ненадолго, — повторил он и спрятал удостоверение.
Дверь тягостно заскрипела, когда хозяйка снимала цепочки. На них, должно быть, ушло целое состояние, и на крепкую дверь денег уже не осталось. Скоро она упадет под тяжестью всех этих замков.
Наконец дверь открылась, и перед ним оказалась женщина несколько моложе, чем он представлял. Не красавица, но пока еще молода, хотя уже, наверное, начинает сожалеть об уходящей молодости, подумал он.