Танец маленьких искр. Антре. Том 1
Шрифт:
— Служба на флоте — сложная вещь, — глубокомысленно изрёк Аллек. — Даже не представляю, как тяжело отцу раз за разом так надолго покидать дом.
— Он... — Элиза слегка задумалась, ища нужное определение. — Он — сильный.
— Это точно, — согласился Аллек. — Что бы ни было впереди, отец со всем справиться, разве нет?
Элиза прикусила губу, не найдясь с ответом. В словах сына крылась правда, которую ей не хотелось признавать. Персиваль действительно был сильным человеком — одно из качеств, которым она в нём восхищалась. Но даже несмотря на это, сейчас он казался ей разбитым. Словно получил тяжёлый, невыносимый удар судьбы. Рану, которая потрясла его и подкосила. Рану, которую она могла бы помочь ему зализать, вместо того, чтобы на него злиться.
Вместо того чтобы самой отдаляться от него. Но... Всё не могло вечно крутиться вокруг Персиваля, вокруг войны. Ведь ей порой тоже требовалась поддержка, на которую Персивалю никогда не хватало сил. Требовалась опора, которой прямо сейчас он не мог для неё стать. А значит, ей было необходимо найти что-то другое — спасти себя, прежде чем пытаться спасать других.
Экипаж вдруг дёрнулся и замер, сбив её с мыслей. Кучер спрыгнул с повозки, открыл скрипящую дверцу и выпустил её и Аллека на бурлящую шумом и суетой площадь. Поток людей подхватил их, взявшихся за руку, понёс вперёд — к серому, с ржавыми прожилками, небу. К парапетам причала. К кораблю, который вот-вот собирался забрать у неё сына.
Она крепче сжала его руку, прикусила губу, будто шла на плаху. Но шаги неумолимо приближали её к цели. Пока наконец они не замерли между трёх небольших групп людей, ожидающих начала посадки.
Корабль пропел низкую тошнотворную ноту, и люди медленно потекли в сторону трапа, огибая Элизу с Аллеком, норовя утащить за собой, отобрав даже эти последние мгновения.
— Мама, я... — начал Аллек, вновь глядя прямо на неё. Он стоял ровно и уверенно, словно и не тревожимый потоком людей. — Я рад, что ты поехала со мной сегодня.
Элиза с удивлением захлопала ресницами, стараясь расшифровать слова, будто они были на незнакомом языке.
— Не потому, что отец не смог, — пояснил Аллек. — Я люблю его и хотел бы услышать несколько наставлений перед полётом, но...
Он не договорил, отведя взгляд. И Элиза осознала, что всё время — даже в этом коротком пути в порт — она думала лишь о своей боли. Зациклилась на ней, совершенно забыв о чувствах сына.
— Тебе страшно, — догадалась она.
— Ну... — он смущённо засмеялся. — Самую малость. Я знаю, что в переезде нет ничего смертельного — в конце концов, в порту меня встретят Фил и Ричард. Но... я никогда не покидал дом так надолго. Вдруг я растеряюсь в нужный момент. Одно дело тренироваться у нас на заднем дворе и совсем другое...
Без слов она обняла сына. Прижала к груди и уткнулась в волосы. Они пахли теплом и домом. Странно. Только теперь она вдруг поняла, что у дома есть особенный запах.
С корабля донёсся второй гудок. Ещё настойчивее и громче первого. Будь он проклят.
Сын слегка отстранился, косясь в сторону тех, кто первыми спешил по трапу.
— Я боюсь разочаровать тебя и отца, — серьёзно сказал Аллек.
— Ты никогда меня не разочаруешь, милый, — ответила она, чувствуя, как на глазах вспыхивают раскалённые кристаллики слёз.
Он с недоверием посмотрел на неё.
— А ещё я боюсь, не понравиться преподавателям. Или, того хуже, ребятам. Это здесь, благодаря отцу, меня все любят, а на другом острове... Это ведь важная составляющая службы — быть частью коллектива, — но я даже не знаю, на сколько в этом хорош. Знаешь, у нас нет подобных тренировок.
— Ты будешь блистать там, Аллек, — с уверенностью сказала Элиза. — Даже не сомневайся. Ты не просто впишешься — ты объединишь их вокруг себя. Я это знаю.
— Я... — он замешкался, но потом решительно кивнул. — Хорошо, я так и сделаю.
И она обняла его ещё раз. Прижалась губами к его лбу. И стояла так — а он не мешал ей — пока не прозвучал душераздирающий третий гудок.
И она нехотя выпустила его из объятий.
Глава 14. День перемен. Часть 3
Дорогу до храма Элиза преодолела быстро, почти бегом, всё ещё переживая расставание с сыном. Её пальцы по-прежнему чувствовали прикосновение к его волосам, ноздри пощипывало, когда ветер срывал с её одежды обрывки запаха их последних объятий. А перед глазами стояла его улыбка, и тот момент, когда на трапе он развернулся и помахал ей. Это, а ещё слёзы.
Однако лишь завидев храм Иль’Пхора, она заставила себя собраться. Запереть внутри слабость и сомнения. Наполнить сердце тем воодушевлением, которое ощущала утром. Подняться по широкой мраморной лестнице, подойти к дверям с золотыми панелями, искрящимися солнечным светом. Затем ещё шаг — к переменам, к той новой Элизе, которой она собиралась стать.
Стать ради сына. Ради города. Ради спасения.
«Смотри Иль’Пхор. Я здесь. И я готова к твоим испытаниям».
В нетерпении она распахнула тяжёлую дверь. Шагнула вперёд, позволяя убаюкивающей, почти интимной полутьме проглотить её. Вдохнула грудью густой травянистый запах благовоний — масляных и согревающих. Позволила себе на мгновение раствориться в монотонном гомоне молящихся людей.
Сегодня никто не пел, лишь зычный мужской голос разносился по залу, утопая под створками купола.
— ... для каждого из нас. — Эллиот Виндр закончил очередную реплику. Затем поднял руку и направил указательный палец в толпу. — Измениться — вот истинный подвиг человека в сложное время. Не пережить его, нет. Но стать лучше, несмотря на преграды. Сильнее, благодаря испытаниям. Подняться на ноги и, к тому же, протянуть руку тому, кто сам не в силах встать.
Он стоял на постаменте, заслоняя собой часть стелы с изображением воздушных богов, будто говорил от их имени. На небольшой пристройке, из-за чего казался выше всех присутствующих, даже храмовников в белом с золотым. Выше затаившей дыхание толпы, жадно глотающей каждое его слово.
Эллиот был одет в простую, но слишком уж ладно пошитую одежду. Брюки, идеально подогнанные по размеру, хлопковую рубашку с тёмным жилетом, на который была приколота брошь с монограммой. Вычищенные до блеска сапоги, умело скрывающие отсутствие одной ноги. Он слегка опирался на трость, деревянную с тусклым серебряным набалдашником, словно тем самым напоминая о трудностях, которые ему удалось преодолеть. Подчёркивая тот факт, что они не сломали его. А если и изменили, то несомненно в лучшую сторону.