Танец маленьких искр. Антре. Том 1
Шрифт:
Она знала, что разговор так или иначе затронет Персиваля. Знала, что ей никуда не деться от этого вопроса. Но так и не придумала ответ, ведь она совершенно не представляла, где Персиваль, или даже жив ли он. Знала лишь, что он был категорически против её визита в храм. Вот этого самого визита.
— Он... Он не смог прийти... — выдавила она наконец.
— Вот как...
— Я... Я рассказала ему о том, чем занимается ваш муж и вы... Предложила хотя бы послушать проповедь, поговорить с Эллиотом прежде, чем что-то решать, но...
— Да, — оборвала её Летиция. — Я понимаю, что не каждый обладает необходимым даром убеждения. И, уж точно, не каждый
Эллиот вновь смущённо рассмеялся, безуспешно стараясь снять напряжение.
— Но я хотела бы присоединиться к вам, — выпалила Элиза, уже совершенно не уверенная в правдивости своих слов и желавшая лишь, чтобы этот разговор закончился так или иначе. — Мне просто невыносимо смотреть на то, что происходит с городом. И я хочу, по мере своих сил, помочь вам сделать его лу...
— Понятно, — оборвала её графиня и поднялась с места, зашелестев платьем. Она вновь обвела Элизу взглядом — на этот раз, каким изучают проблему, вроде пятна от вина, впитавшегося в дорогой ковёр. Затем развернулась к выходу. — Тогда не стой столбом. Я не могу потратить на тебя весь день.
И она быстрым шагом устремилась к выходу, заставляя людей вокруг расступаться в стороны. И Элизе не оставалось ничего, кроме как поспешить за ней. Уходя, она успела заметить взгляд Эллиота, который, пожалуй, показался ей сочувствующим. Хотя, по мнению самой Элизы, сочувствовать следовало именно ему, раз он решил связать свою жизнь с подобным человеком.
Боги! Как же вышло, что Оливия оставила Элизу одну с этой...
— Что ты умеешь? — проскрипела Летиция, стоило им только спуститься с крыльца храма на оживлённую улицу. — Где ты последний раз была волонтёром? И какие были отзывы?
— Я не... — выдохнула Элиза, стараясь нагнать графиню, но одновременно с этим оставаться чуть позади, будто оставляя себе возможность сбежать. — Я никогда не...
Графиня резко остановилась, обернулась к Элизе и уставилась на неё, немного нахмурив брови. Словно она стала презирать её ещё больше, и ей требовалось убедиться, что Элиза это заметила.
— Милочка, — снисходительно произнесла графиня, вновь быстро зашагав по тротуару. — Тебе известно, что в ближайшие недели может вновь разразиться война?
— Да, миледи, мой муж...
— Я знаю, что делает ваш муж, — резко зарубила довод Летиция. — Тем удивительнее факт, что ты до настоящего момента совершенно не чувствовала в себе потребность оказаться хоть сколько-нибудь полезной для города, в котором живёшь.
Щёки Элизы загорелись огнём. В начале их разговора, она чувствовала неловкость пополам со стыдом. Но теперь ощущала навалившееся отчаяние. Ей хотелось провалиться на месте — сквозь панцирь Иль’Пхора, и дальше, в самую бездну, — но она опасалась, что даже в этом случае услышала бы лишь осуждение за то, что она как-то не так падает.
Элизу вовсе не должно было волновать мнение и слова этой женщины. В конце концов, именно Элиза пришла, чтобы предложить ей помощь. Но Летиция будто видела её насквозь, искала изъяны и отточенным движением прикладывала к ним раскалённое клеймо.
Элизе хотелось ответить, хотелось дать отпор, но в сущности, как бы слова Летиции не казались несправедливы, в них не было и толики преувеличения.
— Дорогая, ты знаешь, что творится в городе? — продолжала хлестать её Летиция. — Бандиты собираются в организованные группы, сотрудничают с мэром и чиновниками, подминают под себя город. А честные горожане лишаются домов, мучаются от голода и жажды, отсутствия работы, никуда негодных образования и медицины. Будто в этом городе не требуется никто, кроме безмозглых солдат, готовых отдать жизнь за мэра в его войне. Хотя... — вздохнула графиня. — Откуда ты можешь это знать, раз привыкла одеваться в шелка и бархат, ни в чём себе не отказывая?
Элиза интуитивно дотронулась до браслета матери — единственного украшения, что при ней было. Она была одета в простое хлопковое платье, неприметные, покрытые пылью туфли. В то время, как платье графини было изысканным воплощением последней моды и даже поблёскивало несколькими жемчужинами возле выреза.
И ей вдруг показалось, что Летиция... специально выводит её из себя.
Они быстрым шагом почти бежали по оживлённой улице. Графиня двигалось плавно, приподняв подол и вздёрнув подбородок. Будто бы даже идти по грязной каменной кладке было выше её достоинства. Элиза, до этого отстававшая на шаг, наконец-то набралась смелости догнать её.
— Миледи, — обратилась она. — Миледи Летиция, могу я узнать, куда именно мы идём?
— В приют, — отозвалась графиня и слегка ускорилась, будто оскорблённая манёвром Элизы. — Там всегда не хватает рук. Подойдут даже неумелые. Ты когда-нибудь готовила своему мужу?
— Да, вчера я...
— Хорошо, значит сможешь отличить кашу от похлёбки. А большего и не потребуется.
— Я буду готовить? — удивилась Элиза.
И тут графиня рассмеялась. Прозвучало три отрывистых «хо», разделённых небольшими одинаковыми паузами. Это был и не смех вовсе, а скорее пародия на него, будто бы она специально изобразила эмоцию, чтобы обидеть Элизу. И изобразила не слишком умело.
— Готовить? — она фыркнула, отсмеявшись. — Ну что ты. Этим занимаются обученные повара. Ты будешь разливать суп бездомным. Может быть, это у тебя не получится испортить.
И вдруг Элиза вспыхнула. Она знала, что не должна проявлять неуважения. Знала, что её не должны ранить слова какой-то аристократки. Знала, что ей нужно просто вытерпеть этот разговор, чтобы получить то, зачем она пришла. Но у терпения есть одна прискорбная особенность. Порой, дойдя до предела, оно просто лопается.
— Почему? — она остановилась и выкрикнула это на всю улицу, но даже не устыдилась, заметив на себе любопытные взоры. Может быть, у стыда тоже есть свой предел? — Почему вы так себя ведёте со мной?
Летиция тоже остановилась. Затем развернулась, и Элиза увидела на её губах тень улыбки. Словно она только и ждала этого бессмысленного всплеска эмоций.
— Что ты имеешь ввиду? — спросила она спокойно.
— Вы грубите мне с самой нашей встречи! Насмехайтесь надо мной, и...
— Я над тобой насмехаюсь? — она очень недурно изобразила удивление. — Над той, кто за несколько лет пальцем о палец не ударил? Милочка, если тебе так показалось, то ты ошиблась. Я вообще не считаю тебя за человека. Вижу перед собой пустое место, не достойное даже того, чтобы с ним разговаривать. О людях я привыкла судить по делам. А ты, дорогая моя, не сделала за свою жизнь ничего, хоть сколько-нибудь примечательного. Так почему же я должна вести себя как-то иначе? Чем ты это заслужила? Тем, что твоя семья выдала тебя замуж за капитана? Тем, что у этого капитана оказался трёхэтажный особняк, битком набитый слугами, выполняющими все твои прихоти? Тем, что тебя, в отличии от тысяч других жителей города, сам мэр Олси зовёт на приёмы в ратушу? Вернее, не тебя, а твоего мужа. Что именно ты сделала для моего острова, чтобы заслужить моё уважение?